Я поймала себя на мысли, что стараюсь отвлечься от случившегося. Толик… Господи, сделай так, чтобы он тоже оказался здесь. Полжизни отдам…

Не было больше ни боли, ни страха. Я брела по берегу, тупо глядя себе под ноги. В голове и желудке было одинаково пусто, но мне все равно.

Одна.

Господи, что плохого я тебе сделала?..

Нет, не совсем одна. Вон там кто-то лежит на песке.

Дамочка-«донорша», видимо, за всю жизнь и знать не знала, что такое стометровка по песку в тяжелых, явно походных ботинках и в длинной, до пяток, юбке. Ничего, я тебе жирок растрясу, Сара-Энн Годдард… Откуда я знаю твое имя? Теперь ты – это я, не удивляйся. Но рулить своим телом тебе уже не придется никогда. Не позволю. Да, я эгоистка. Но поверь, дорогуша, твоим телом я распоряжусь куда лучше, чем ты сама… Так, а вот и… Стоп: это же мистер Годдард! Боже, кто его так?

Затылок не разбит, уже хорошо, хотя там чувствуется большая шишка. Если потеря сознания – значит, гарантированное сотрясение. Переворачиваем, суем под голову свернутый сюртук. Ага, стонет. Значит, тоже жив, пусть и не совсем здоров. На лицо типичный англичанин, каким его принято представлять. Мужик не старый, но и молодым его назвать я бы затруднилась. На мой взгляд, где-то за тридцать… Какие тридцать! Джонасу двадцать четыре всего, и мы почти пять лет женаты!.. Заткнись, Сара-Энн, не то пожалеешь… Ага, походный сундучок у мистера под рукой и не выпотрошен. Значит, это не грабители постарались. Так, где там нюхательная соль?.. Ну же, мистер Годдард, извольте прийти в себя и объяснить, что за херня тут происходит!

Откачиваемый с явным усилием приоткрыл один глаз, второй… Зажмурился от яркого света, встряхнул головой. Покривился, щупая шишку на затылке. Потом, заметив нечто интересное у себя на рукаве, принялся пристально разглядывать локоть. Потом вообще отмочил номер: ущипнул себя за бок.

– Больно… – хрипло прошептал он.

По-русски.

Голос был чужой, лицо чужое, но меня словно насквозь прострелили…

– Солнышко, ты?

– Лена?

Где-то с минуту длился ступор. Мы попросту переваривали свалившееся на наши головы… то ли несчастье, то ли, наоборот, счастье. А потом я разревелась и классически повисла у Толика на шее.

Вот за это точно полжизни не жаль.

– Ни о чем не жалею, кроме одного: наших хвостатых не хватает.

– Особенно Шпану жалко. Такая золотая кошечка была…

Мы шли по берегу, по утрамбованной волнами полосе влажного песка, широкой из-за отлива. Шли… Кто бы только знал, какое это было счастье! За неполный час пережить ядерную бомбардировку, умереть, очнуться в чужих телах, обряженных в какие-то музейные тряпки… А в случае Толика – еще и нормально ходить. Аналогия с главгероем «Аватара» неуместна: бравый морпех до ранения ходил нормально, тогда как Толик всю жизнь провел на костылях. Он и здоровыми ногами мистера Годдарда (чересчур здоровыми – на взгляд его благоверной, которую он иногда «учил») поначалу пытался пользоваться, как раньше. Ну, с помощью… нет, не кувалды и какой-то матери, но к тому близко – все же пошел. Ладно, Бог с ними. Надо благодарить Его уже за то, что попали мы в молодые и относительно здоровые тела. То есть Толику придется избавляться от брюшка, курения и нажитой мистером Годдардом одышки (двадцать четыре года, блин, и уже песочек сыплется!), а миссис Годдард придется стапливать около двадцати кило сала. Если, конечно, у нас будет возможность это сделать.

От тяжелых раздумий стоит если не избавляться, то отвлекаться. Иначе недолго впасть в грех уныния.

– Любимый. – Я изобразила лукавую улыбку, хотя на душе было удивительно пасмурно.

– Что, роднулька? – Толик понял и принял эту игру. Что-что, а чувство юмора у него в полном порядке.

– А ведь это Сара-Энн своего муженька по темечку приложила.

– О, женщины, коварство – ваше имя… За что, если не секрет?

– Да, понимаешь, он на нее начал валить вину за ссору с кэпом – типа, юбкой вертела, и тэ дэ. Побил. А она за всю поездку только раз на палубу вышла и сочла себя оскорбленной. Стоило супругу повернуться… Кстати, как у этой англичанки с физиономией, все в порядке, или можно сразу топиться? Зеркала-то под рукой нет.

– Вполне симпатичная мордашка, Леночка, хоть и не очень на тебя настоящую похожа. Я-то хоть перестал выглядеть небритым боровом?

– Опять ты на себя наговариваешь… Нет, любимый, в новом амплуа ты стал похож на английского бульдога.

– Ужас. – Во взгляде Толика – в водянисто-серых глазах мистера Годдарда – промелькнула веселая искорка. Я добилась своего. – Человека с такой мордой грех не стукнуть при первой же возможно… Лена, смотри!

Дым. Черный, коптящий. Такой бывает не от костра, а от пожара. Но что может гореть в ложбинке между двумя холмами, поросшими какой-то подозрительно незнакомой растительностью? Не самолет же туда свалился, в самом-то деле? Почему-то стало страшновато. Мало ли… Но человек – тварь полюбопытнее кошки. Желание узнать, что там такое и с чем это можно схарчить, пересилило подспудный страх перед неизвестным, доставшийся нам в наследство от животных предков. Мы с Толиком – в мало приспособленных для такого дела телах мистера и миссис Годдард – продрались сквозь прибрежный кустарник и полезли выяснять, что горит.

Горел микроавтобус. Наш. Вернее, жирно чадя, догорала та куча искореженного железа, которая когда-то микроавтобусом была. Мля, апокалиптичная картина. Ведь всего пару часов назад заливала в его бак краденый бензин и затаривала салон мешками с барахлом и продуктами… Удар, судя по степени механических повреждений, был страшный. Такое ощущение, будто «мерин» на скорости под сотню въехал в бетонную стену, а потом его сверху приложило башенным краном. При этом из открывшейся задней дверцы на землю высыпалась куча добра, половина которого сгорела вместе с машиной. Я же канистр пять еще припасла, вот они и бахнули, вместе с полным баком… Вон там что-то знакомое… Да это же кошачьи клетки! С разломанными пластиковыми замками и пустые. Пушистых трупов не видно, крови тоже. Так, значит, наши котяшки вполне могли спастись. Уже хорошо. Но вот что там касаемо… гм… нас?

– Мне кажется, – сказал Толик, – не стоит нам подходить к машине слишком близко.

Я только молча кивнула: разглядывать собственные обгоревшие трупы как-то не хотелось… Мало кому приходилось стоять у своего погребального костра. Осмелюсь утверждать, что мы с Толиком как бы вовсе не единственные с подобным жизненным опытом, и – честно вам скажу – злейшему врагу не пожелаю это пережить.

– Надо собрать все, что только можно, – тихо сказала я. – Хоть какой-то шанс будет…

Уцелело, к сожалению, немного, но среди этого «немного» оказались консервы, сумка с личными вещами, большая картонная коробка, гремевшая разнообразным заточенным железом, и чемоданчик с ноутом. Ноут, к величайшему сожалению, от удара просто раскололся пополам. Только винчестер выдернуть осталось. Зато прилагавшаяся к ноуту сумка с дисками уцелела. Не представляя, когда, где и куда я буду эти диски вставлять, все же уложила их к вещам. Потом, подумав, затолкала все это плюс обломки ноута – мало ли, может пригодиться – в короб с холодным оружием и принялась сооружать волокушу. Толик упаковал консервы и бутылки с водой. И в результате мы получили совершенно неподъемные тюки, которые пришлось на жердях оттаскивать к берегу по частям.