Кеффир вновь испустил вздох.

— Ты не заметил, что всего десять минут назад на улице шел дождь?

На сей раз у Дениса едва не остановилось сердце. Раввин заметил замешательство на его лице и продолжил:

— Ты пришел сюда и должен был идти от собора не меньше получаса под проливным дождем, однако ты не только не промок, но у тебя пыль на одежде! Ты что, способен проскальзывать между каплями? С другой стороны, если ты явился откуда-то из другого места, где никакого ливня не было, тогда, разумеется, твоя одежда должна была остаться сухой. Однако… — по привычке Кеффир заговорил певучим голосом, каким обычно толковал Талмуд, — как бы ты мог сделать это, если не благодаря магии? Магии Дерини? Я неплохо помню историю. Существовали некогда… врата? порталы?.. Да, Порталы… которые Дерини использовали, чтобы перемещаться из одного места в другое, и тогда они вполне способны пропустить дождь и даже его не заметить. А если эти Порталы хорошо спрятаны и их используют не слишком часто, тогда, разумеется, там вокруг будет полно пыли. Могу ли я предположить, что где-то здесь поблизости ты обнаружил именно такой Портал?

Денис мог лишь кивнуть в ответ.

— И, разумеется, я знаю, что Дерини не могут становиться священниками, — по крайней мере, после Рамосского совета, так что ты, должно быть, один из тех очень немногих, очень особенных людей… И, вероятно, другие люди пожертвовали жизнью, чтобы ты смог оказаться там, где ты есть сейчас. Несомненно, ты погибнешь, если о твоей тайне станет известно. Нет, мой юный наивный друг, я, разумеется, польщен, но юношеская глупость — это не благо, это всего лишь обычная глупость. Ты и без того слишком сильно рискуешь, и тебе не нужен Талмуд, чтобы увеличить этот риск.

Он помолчал несколько минут, чтобы смысл его слов как следует дошел до ученика, а затем проговорил уже более ласковым тоном:

— Ну вот, ты опять удивлен. Я был бы рад попросить Гиттель согреть нам еще вина, как в первый раз, но сегодня Шаббат, и мы не можем разводить огонь. Может быть, поможет холодное вино?

Денис безмолвно кивнул, и раввин прошел на кухню, а затем вернулся оттуда с кувшином вина и двумя кружками. Двое мужчин вновь уселись друг напротив друга в полном молчании. Денис заставил себя отхлебнуть вина в ожидании, пока сердце его перестанет колотиться как безумное, и дыхание слегка успокоится.

Раввин по-прежнему внимательно наблюдал за ним, — он всегда пристально следил за Денисом, — и пальцы его, как обычно, поглаживали бороду.

— Вообще, это весьма любопытно. Интересно, сумел бы я научиться?.. Но, полагаю, для этого нужно родиться Дерини. Какая жалость…

Изумленный, Денис поднял глаза: никто из него знакомых никогда не выражал желания стать одним из «проклятых Дерини».

— Ну что, тебе уже лучше? Ты не хочешь рассказать мне об этом? Раз уж ты все равно здесь, нельзя допустить, чтобы ты потратил время впустую. Кстати, где же ты теперь оказался? Я надеюсь, что они отослали тебя из Ремута не из-за Талмуда?

— Нет… нет. На самом деле я даже получил повышение. Меня послали в Валорет, чтобы я набрался опыта как приходской священник. Само по себе это повышением не является, но Церковь всегда стремится заставить схоластов познать реальную жизнь, обычных людей… Только так священник может рассчитывать на повышение в церковной иерархии.

— А, так значит, они имеют на тебя большие виды. Меня это ничуть не удивляет. У тебя… перед тобой огромные возможности. — Денис покраснел от неожиданной похвалы. Он до сих пор не привык слышать такие вещи о себе, и ему это немало польстило. — Тогда это еще одна причина не рисковать понапрасну. Но расскажи мне, что же с самого начала заставило тебя бросить вызов церковным законам и стать священником?

Денис не сводил взгляда с вина, оставшегося в кружке, и продолжал потягивать его: это немного помогло ему прийти в себя. Раввин вновь потянулся за кувшином, а затем откинулся на спинку стула, внимательно слушая рассказ Дениса, который поведал ему обо всем, даже о тех вещах, которыми никогда не делился со своим братом. К тому времени, как он закончил рассказ, тени сделались совсем длинными; день подходил к концу.

— Да, все это просто поразительно, и то, что ты сделал, вызывает восхищение, но теперь я должен предупредить тебя вновь: не приходи сюда больше! Только не таким образом! Талмуд будет ждать тебя, помяни мое слово. Рано или поздно тебя пришлют обратно в Ремут, а Талмуд останется здесь. У тебя впереди много лет трудной работы, ты не должен бросать время на ветер!

Разумеется, он не стал говорить очевидных вещей: что он свято сохранит тайну Дениса. Как зачарованный, Арилан в последний раз последовал за раввином Кеффиром из его кабинета через лавку сапожника ко входной двери.

— Ступайте с миром, отче, и пусть Господь благословит и сохранит вас.

— Да благословит вас Бог, реббе.

Это было странное зрелище.

Если бы сейчас их увидел случайный прохожий, то был бы весьма удивлен: священник и раввин посреди улицы благословляли друг друга…

* * *

Прошло несколько лет. Арилан, став уже монсеньором, по-прежнему пребывал в Валорете, и многие говорили, что впереди его ждет епископская митра. Он сидел у себя в кабинете, когда неожиданно гонец постучал в его двери.

— Монсеньор Арилан?

— Да?

— Простите, что побеспокоил вас, досточтимый. У меня послание из Ремута.

Из Ремута? От архиепископа?

— Благодарю вас, сын мой. Давайте его сюда.

Когда человек ушел, Денис развернул пакет и с изумлением обнаружил внутри один из драгоценных томов Талмуда. К книге было приложено письмо, написанное дрожащей рукой.

«Дорогой монсеньор Арилан. Кеффир часто говорил о вашей тяге к знаниям. Он просил, чтобы я послала вам эту книгу как знак его вечной привязанности… и моей тоже. Гиттель».

О многих вещах в Талмуде не говорится в открытую. Истинный смысл скрывается не только в словах, но и между строк Арилан понял: его старого друга и наставника больше нет на свете.

1107 год

Наш следующий рассказ — это еще один из тех, которые я, наверное, никогда не смогла бы так хорошо написать сама. Его автор, Шерон Хендерсон — одна из тех восхитительно талантливых писательниц, которых в будущем, несомненно, ждут профессиональные публикации и, подобно многим участникам нашего проекта, она глубоко заинтересовалась эпизодом, упомянутым в одном из романов о Дерини, который показался близок ее сердцу. Думаю, что будет лучше всего, если она своими словами расскажет о том, как появился на свет этот рассказ:

«По большей части эта история попросту «произошла» со мной, родившись на свет в непосредственной целостности. Однако в то время в моей жизни произошли два важных события.