— Запах такой, что и сейчас в подъезд не войдешь, — пожаловалась сухонькая старушка. — А уж в квартире-то и подавно! Кто мог, из дома на дачу уехал. А у меня никого нет — сын третий год сидит, сноха к своим подалась, вот мне тут одной и подыхай как знаешь. А девка-то видная была, хоть и наглая. Парни к ней табуном таскались. Уж не знаю, чем они там занимались. Музыку как врубят, так хоть на стенку лезь. Я ведь прямо под этой квартирой живу, и что ни ночь, так бум-бум-бум по голове, — как смогла, изобразила ударные инструменты бабка. — А однажды чуть не уморила со своей музыкой. Правда, та другая была, жалостливая такая, медленная, долго-долго играла, аж всю ночь. После этой ночи и затихло. Наверное, то последняя ночь была. — Старушка вдруг сморщилась и вытерла уголком платка набежавшую слезу.

— Какая музыка?

— Да почем же я знаю, какая у вас теперь музыка. Надоедливая, как кота за хвост тянут. И одно и то же, одно и то же.

— Может, мотив вспомните?

— Да ты что, дочка! — возмутилась бабушка. — Я ж не Пугачева, чтобы петь-то! Помню только там «лав» да «лав». А чего там «лавкали» — это уж не мое дело. Ты слушай: когда милиция понаехала, весь двор оцепили, — оживилась она, видимо, эта часть рассказа казалась ей кульминационной. — И как пошли всех допрашивать, вроде бы как свидетелей. А у меня сын-то сидит, я ж думаю, как бы чего лишнего не ляпнуть! Еле отбрехалась. Да и ничего они не узнали. Ну, кто тут чего сказать может, кляча на кляче. Если чего и видели, так и забыли уже. В наши годы помнить не полагается.

— Значит, Ивар Скрипка, — Алена скривилась, как от кислятины, и тоскливо покосилась на монитор компьютера. — Ивар, Ивар, Ивар…

Ни одной строчки к положенной статье не прибавилось. Если так и дальше пойдет, то, кроме здорового постера певца, в следующем номере журнала ничего не появится. — Ох, Ива-а-ар…

Спасительный звонок телефона прервал ее мучительные раздумья.

— Алло! — бодро проорал на другом конце провода Бунин.

— Вот уж кого не ожидала услышать, — озадаченно ответила Алена, все еще продолжая размышлять о том, как адаптировать речь нового поп-идола к интеллектуальному уровню хотя бы студентки ПТУ.

— А я думал, ты обрадуешься, — несколько разочарованно вздохнул Константин.

— Просто ты никогда не пользуешься телефоном. Сам же говорил — для тебя это враг номер один.

— Для тебя, любимая, даже сотовый включил.

— Даже так! Это уже серьезно. Ты обдумал мое предложение стать Аленой Буниной?

— Я в процессе.

— Тогда что?!

— А ты уже забыла или притворяешься?

— Наверное, притворяюсь, только не знаю по какому поводу. Ты о чем, собственно? — Она снова посмотрела на монитор и нажала клавишу «пробел». Между «Ивар» и «Скрипка» появилась солидная дистанция. «Так лучше, — мимоходом подумала она, — глупый псевдоним. Скрипка, наверное, от слова «скрипеть».

— Я, собственно, о следователе Терещенко — классный парень. Совсем не похож на следователя.

— Ох! — Она съежилась, ожидая нагоняя. Вполне законного, между прочим.

Вместо этого Бунин продолжал вполне жизнерадостно:

— Я как только его увидел, сразу понял, что ты не смогла устоять перед таким красавчиком. Истинный ариец.

— Прости меня, — с чувством извинилась Алена. — Честное слово, не хотела о тебе говорить. Обмолвилась только… но он такой дотошный…

— Что твои бастионы рухнули, — великодушно рассмеялся Константин. — Ладно, не бери в голову.

— Да, в самом деле, — она все еще пыталась оправдаться и даже покраснела от раскаяния, — он зашел ко мне…

— К тебе зашел? Как ты думаешь, почему я вдруг начинаю испытывать чувство ревности?

— Да ну тебя! Мы просто разговаривали, пили чай и…

— Разговаривали?! Чай даже пили?! В самом деле, любимая, это ни в какие ворота не лезет, — шутливо корил он на другом конце провода. Видимо, Терещенко его больше позабавил, чем напугал или озадачил.

Алена представила себе строгого и импозантного Бунина, дающего показания молодому следователю, и рассмеялась. Когда слегка успокоилась, то спросила:

— Слушай, а о чем вы с ним говорили?

— По большей части о тебе.

— Что?

— О тебе, говорю. Он меня расспрашивал, как ты живешь, с кем, чем и так далее. Ну и мимоходом, в каких отношениях вы были с соседкой, с соседом…

— И что ты ответил?

— Ответил, что в добрососедских.

— Нет! Что ты ответил про меня?

— А что я мог ответить, я тебя почти не знаю! — Он издевался.

— Ну перестань, пожалуйста, — взмолилась Алена.

— Ладно, ладно. Сказал, что ты важная персона в журнале «Оберег» — очень ценный сотрудник, что и в остальном твоя жизнь прекрасна и живешь ты по большей части со мной.

— Вот скотина!

— Конечно, скотина! Я ему специально так сказал, чтобы не зарился.

— Я тебе говорю, что ты — скотина.

— А, спасибо. Это я уже не раз слыхал.

— Ну и зачем ты ввел следствие в заблуждение?

— Уместнее сказать — направил по ложному следу. Надо же мне было хоть как-то отомстить. По твоей милости, он ко мне прямо в офис приперся. Я уже устал всем доказывать, что не двоеженец и не злостный неплательщик алиментов, которого милиция разыскивает. А меня, между прочим, достали коллеги за сегодняшний день!

— Я думаю, их женская половина. — Настроение испортилось, несмотря на то что ожидаемая нахлобучка от Бунина за чрезмерно длинный язык чудом миновала.

— Ладно, я въезжаю в туннель. Увидимся?

— Когда? — В трубке уже раздавалось характерное потрескивание.

— Когда-нибудь, — как всегда легкомысленно, пообещал он, перекрикивая помехи.

Алена положила трубку и тупо уставилась в монитор. Теперь милый следователь Терещенко, который, к ее огорчению, оказался не таким уж милым, а проще говоря, форменным негодяем, раз все-таки поперся к Бунину, да еще прямо в офис его компании, теперь этот Терещенко думает, что она накрепко прикована к Константину цепями сильного романтического чувства. Доказать же ему обратное будет не так-то просто. Хотя… зачем ей что-то доказывать этому пройдохе? Пусть себе думает, что ему хочется! И все-таки на душе у нее стало нестерпимо тоскливо, словно она уже потеряла то, что еще только собиралась найти.

— Ну вот чего ты ко мне привязался! — вслух вспылила она, обращаясь в пустоту. — Что в тебе такого замечательного?!

Выпустив пар таким образом, она притихла и снова задумалась. Мысли ее, разумеется, крутились вокруг белокурой милицейской персоны. «Интересно, а знает ли он, что Ингу убили? Наверное, знает. Ведь убийства похожие. Оба произошли ночью. Обе девушки снимались в рекламе одних и тех же прокладок «Тендер». Они даже знали друг друга. Нет, они почти дружили». Алена вдруг замерла, чувствуя, как легкий холодок возник где-то под ложечкой и заструился по ребрам. «Вот чего не знает следователь, так это того, что Лялька знала Ингу!» Ей, Алене, и в голову не пришло раскрывать этот факт перед Терещенко, когда они болтали на кухне. Да и с чего?