– Н-да, мальчик, сейчас уже такой дядя. И какой-то он неконтактный. И фигура, конечно…

– Да уж, – поддакнула Ирка, – мама, ты, может, Маринке больного какого подсунула? Почему он такой толстый-то?

– Ну не знаю, – рассердилась мать, – на вас не угодишь. Можно подумать, у меня их десять для тебя припасено. Какой был, такого и нашла!

– Слушай, мам, признайся, как же ты его к нам в гости заманила? Он такой стеснительный, людей боится.

– Ой, девчонки, обманом мы его завлекли с Машей, с теткой-то его, взяли грех на душу. Маша, Мария Владимировна, попросила его нам чемодан привезти, а у нас вроде бы гости случайно.

– Ну дают, две интриганки! А куда мы теперь этот чемодан денем?

– Не знаю, пусть пока постоит, он Маше не нужен.

Я посмотрела на часы и стала собираться, ведь дома меня ожидали хозяйственные хлопоты.

– Вера Александровна, вы только Алику не проговоритесь, что я про него спрашивала, а то он невесть что подумает.

– Что ты, что ты, мое дело теперь сторона, разбирайтесь сами.

– Да, кстати, чуть не забыла, а как же его фамилия?

– Лунгины они все, значит, Алик Лунгин.

– А полное имя как?

– Ну уж тебе все анкетные данные надо! Полное имя сама спросишь!

Алик угрюмо смотрел на женщину, сидевшую за столом напротив него. Она что-то писала, не поднимая головы. Следователь Анна Николаевна Громова, вот с кем он теперь общается. Она вызвала его повесткой и, судя по задаваемым вопросам, в чем-то его подозревает.

– Итак, когда в понедельник, после смерти вашей начальницы, всех сотрудников вашей фирмы опрашивали оперативники, вы заявили, что ничего не знаете и ничего не видели, потому что вас не было в этот момент на рабочем месте. И сотрудники подтвердили, что в это время все ходили обедать в бистро «Джокер», которое находится по соседству.

Поскольку Громова не задала ему прямого вопроса, Алик предпочел промолчать.

– Однако, – продолжала Громова, – после повторного опроса сотрудников вашей фирмы выяснилось, что лично вы никогда не ходите обедать в бистро «Джокер». Все знают, что вы на диете, – тут следователь выразительно оглядела его фигуру, – и когда бываете на работе, то в обед остаетесь на месте и едите обезжиренный йогурт или еще что-либо подобное. И когда я задала вашим коллегам прямой вопрос, обедали ли вы с ними в тот понедельник, то некоторые из них припомнили, что вас там не было. – И поскольку Алик опять не отреагировал, то следователь наконец-таки задала ему прямой вопрос: – И позвольте спросить: где же вы находились в понедельник пятнадцатого мая с часу до двух и почему вы солгали, когда вас спрашивали об этом в понедельник непосредственно после случившегося?

Алик откашлялся.

– Но я никогда и не говорил, что ходил обедать в «Джокер», я просто сказал, что меня в то время не было на рабочем месте.

– И где же вы были, позвольте спросить?

– Гулял по улице, дышал воздухом. Сейчас погода теплая, в помещении очень душно, я стараюсь больше двигаться.

«Тебе это не помогает», – подумала Громова, и эта мысль немедленно отразилась на ее лице, во всяком случае, Алику так показалось.

– И кто-нибудь видел вас, гуляющим в это время по улице?

– Наверное, видел, но никого конкретно я вам назвать не могу.

– А когда вы вышли: до или после ухода остальных сотрудников?

– Кажется, после.

– Ах так? И никто, конечно, не встретился вам на лестнице и у входной двери?

– Боюсь, что никто.

– И вернулись вы после двух вместе со всеми?

– Да, я увидел внизу толпу и остановился.

– Видите ли, множество свидетелей показывают абсолютно точное время, когда потерпевшая выпала из окна, 13.47. И вы, значит, не можете дать точный ответ и свидетелей не можете представить?

– Выходит, так. Но позвольте и мне спросить прямо: вы что, подозреваете меня в убийстве?

– Ну, если бы я вас подозревала, вы бы уже сидели в камере. Но посудите сами: в субботу днем ваша начальница публично вас ругала и унижала перед двумя женщинами. Ваша коллега Светлана Горчакова подробно мне это описала. Далее идет воскресенье, выходной день, фирма не работает, а в понедельник мы имеем женщину, которую выбросили из окна, и именно у вас нет алиби.

– Ну, во-первых, покойная Лариса Георгиевна ругала и унижала меня не только в прошлую субботу, а почти всегда, и не только меня.

– Но вас чаще других!

«Черт, и это Светка наболтала! Что я ей плохого сделал?» – пронеслось в голове у Алика.

– А во-вторых, следствие уже точно уверено, что это не несчастный случай?

– Да, представьте себе, эксперт дал точное заключение. Видите ли, у некоторых людей, когда их с силой хватают вот так, за запястья, потом остаются синяки. Так что начальнице вашей кто-то очень помог выброситься из окна, может быть, и вы. В моей практике бывали такие случаи – человека долго унижают, он весь как сжатая пружина, а потом достаточно какого-нибудь пустяка, одного слова – и вот, пожалуйста, криминал налицо.

Алик сидел молча, устало глядя перед собой.

– Что ж, пока идите. Я вас еще вызову.

Он вышел на улицу. Пот тек с него градом.

Вот он и дождался. Теперь эта тетка Громова от него не отвяжется, других-то подозреваемых у нее нет. Надо что-то делать, а то и в тюрьму недолго угодить.

Он зашел в ближайшую телефонную будку и набрал номер.

– Ольга, это Алик. Мне очень нужно с тобой поговорить.

Алик позвонил мне в субботу днем, когда мы с Дашкой и Лолитой пришли с гулянья до смерти уставшие и я предвкушала обед и спокойный семейный вечер перед телевизором. Но он так просил меня о встрече, что я проявила слабость и согласилась. Он предложил просто погулять, но прогулками я уже была сыта по горло.

– Тогда пойдем в кино.

– В кино? – Я засмеялась было, но потом согласилась. – Сто лет не была в кино.

Условливаясь с ним о месте встречи, я спохватилась:

– Алик, а откуда ты узнал мой домашний телефон?

– А мне его… Вера Александровна… – Он замолчал, поняв, что проговорился.

Ах эта Иркина мамаша! Наверняка позвонила ему сразу же после моего ухода и сказала, что я им интересуюсь. Старая сводня!

В «Авроре» шел «Пятый элемент» с Брюсом Уиллисом. Я обожаю Брюса Уиллиса, фильм мне очень понравился, только надо было взять с собой Дашку.

А когда мы вышли из кинотеатра, лил страшный дождь, и никаким зонтиком от него было не спастись. Конечно, на встречу с Аликом я надевала свои собственные вещи, с сестрой не будет проблем, но все равно, было ужасно жалко туфель. Мы жались в подворотне вместе с такими же горемыками. Небо затянуло основательно.