– Когда? – глотая горькие слезы, спросила я, поднимая лицо, чтобы посмотреть в его непроницаемые глаза. Глубокие, манящие, полные темных тайн и мыслей, мерцающие и колдовские, снова попадая под их гипнотическое воздействие.

– Завтра, Андреа, – пообещал Дино. – Я проведу этот день с тобой.

Внутри меня все ожило и затрепетало. Я забыла про два месяца одиночества. Про миллион вопросов, которые хотела задать. Про собственные сомнения и тревоги. Как ему удается? Пара слов, и я готова отдать ему свою душу…

– И ночь? – с надеждой спросила я, чувствуя, как предательское тепло разливается по телу. В глазах Дино застыло нечитаемое выражение. Ни тени улыбки на губах, ни единого намека на истинные намерения или эмоции.

– И ночь, – произнес он, нейтральным тоном.

Я хотела поцеловать его, вставая на цыпочки, но Дино отстранился, целомудренно чмокнув меня в кончик носа.

– Мне нужно принять душ, потом мы пообедаем, ты покажешь мне пляж, а я устрою вечером романтический ужин.

– Я бы начала с ужина… – капризно захныкала я.

– Мы долго ждали, маленькая моя. Несколько часов можно потерпеть.

Орсини уверенно отставил меня в сторону и направился в душ. Я изумленно и разочарованно смотрела ему вслед. Как он может быть таким спокойным и собранным, когда я вся горю и пылаю? Что за нездоровая выдержка? В моих мечтах, Дино всегда был страстным и нетерпеливым, порочным, горячим парнем, который набрасывается с порога, не в силах сдерживать свое желание. Я два месяца его не видела. Черт, да я, вообще, нормальных людей здесь не видела, думая только о нем все эти дни. Да я как Робинзон Крузо на необитаемом острове, мечтала о своем Пятнице. Дождалась, блин…

Несколько часов потерпеть.

Серьезно?

Дино

Все-таки, решение отправить Андреа на остров, а не оставить в доме в Нью-Йорке, который недавно купил мне Лайтвуд, пытаясь загладить вину за очередной приступ гнева, было чертовски верным. Пяти минут с ней наедине хватило, чтобы мне понадобился холодный душ. Могу представить, что было бы, гуляй она в таких вот крошечных шортиках передо мной изо дня в день. Все бы принципы полетели к чертям собачьим.

Смываю дорожную пыль под прохладными струями, вспоминая загорелое под палящим солнцем стройное тело и сверкающие синие глаза Андреа Памер. Влекущие и чувственные. Все во мне откликалось на ее призыв. Каждая клетка тела тянулась к ней, разум отказывался повиноваться, когда взгляд останавливался на ложбинке между грудями или на длинных ногах, выставленных напоказ. Бесконечных загорелых ногах, божественных…

Поворачиваю кран, делая воду обжигающе холодной. Единственное спасение от порочных, грязных мыслей на счет Андреа Памер. Не сразу, но ледяной душ работает. Надевая один из банных халатов, возвращаюсь в комнату готовым к следующему раунду.

Андреа переоделась в светлое платье на бретельках. Ее взгляд скользил по моим мокрым волосам и двинулся ниже, в распахнутый ворот халата. В обычной жизни, я бы просто обернул бедра полотенцем, но тогда бы у нас не было никакого шанса.

– Иди в гостиную, там должны были уже накрыть на стол, – распорядился я, прогоняя Андреа, чтобы спокойно одеться. Она обиженно поджала губы, но послушалась.

Хорошая девочка, похвалил я ее про себя.

Набросив светлую рубашку и бриджи в тон, присоединяюсь к Андреа. Она сидит за столом с вымученной, напряженной улыбкой и с голодным взглядом. Невольная ухмылка растягивает мои губы.

– Форель бесподобна, Дино. Начни с нее, – посоветовала девушка, чтобы как-то начать разговор. Я последовал ее совету, хотя, как и она, испытывал голод совсем другого рода.

Наши взгляды то и дело встречались. Разговор не клеился, а напряжение между нами уже начинало искриться. Мое тело требовало разрядки и бесконечно боролось с разумом.

Мне нужно отвлечься, просто перевести мысли в другое русло, – уговариваю я себя. Совсем скоро наступит день, которого я ждал всю свою жизнь, и я не могу быть до конца уверен, что все пойдет по плану. Можно сколько угодно готовиться к битве, но не быть готовым к войне.

Я не боюсь умереть. На самом деле, уверен, что не умру, но никто не застрахован от неожиданностей. Не могу даже предвкушать, до сих пор не верю, что почти доиграл свою пьесу.

– Ты где-то не здесь, – отрывает меня Андреа от наполеоновских планов. Я рассеянно смотрю на нее. Странно, но мысли о Лайтвуде – безотказное лекарство от болезненного, изнуряющего возбуждения. Лучше ледяного душа, но даже ради благополучия Андреа Памер, я не хочу думать о нем.

– Пошли купаться, – предлагаю я, вставая. Смотрю на тарелку, поняв, что ничего не съел, как и Дреа.

– Океан сегодня штормит… – говорит она, глядя мне в лицо прямым, безыскусным взглядом, в котором я читаю каждую ее мысль. Желание, каждую тайную фантазию обо мне.

– Я люблю шторм, – улыбаюсь уголками губ.

– Почему-то, я не сомневаюсь в этом, – отвечает она.

На самом деле, я погорячился. Океан любит смелых и отчаянных, но не дураков. А я чувствовал себя именно дураком, снова и снова пытаясь войти в бушующие волны. Пытался бороться со стихией и проигрывал…

Бросался в океан, а он выплевывал меня обратно.

– Кажется, шторм не отвечает тебе взаимностью, – со смехом заметила Андреа, наблюдая за мной со стороны. Она стояла, сложив руки на груди, со скептической ухмылкой, глядя на мои жалкие попытки. Наверное, со стороны я выглядел идиотом. Почему нет? Для разнообразия.

Сдавшись и признав свое поражение, я повел Андреа гулять вдоль побережья. Остров не был большим, и нам хватило двух часов, чтобы обойти его вокруг. На самом деле, время пролетело незаметно. Она постоянно говорила, устав от одиночества и нехватки общения, рассказывала о прочитанных книгах и голодовке, о своей тоске по родителям и тревоге за них и сестру. Я молчал, потому что привык ее слушать. А еще мне нечего было ей ответить. Я не хотел врать, а правда убила бы ее.

Вчера Мария Александра Памер стреляла в Джейсона Доминника. И я был тем, кто вложил оружие в ее пальцы. Я все равно, что спустил курок, а потом направил дуло на нее. Андреа больше никогда не увидит сестру. Я разрушил ее жизнь, но она пока не знает об этом. Родители обезумели от горя, когда Андреа пропала, отец ушел из семьи. Ее привычный мир никогда не станет прежним. Благодаря мне.

Я бы хотел сказать, что сожалею, но это не так.

Я на войне и не имею права на слабости. Чувства не имеют значения, если есть цель. Когда идет борьба за выживание, жертв не избежать. Суровый закон, который невозможно отменить.

И если я хочу победить, мне придется идти по трупам в прямом и переносном смысле.

***

Время то тянулось, как в замедленной съемке, то бежало скачками – неумолимое, беспощадное… Мне нравилось ни о чем не думать рядом с Андреа, заражаться ее беспечностью. Она так легко отпускала тревожные мысли, уводя меня за собой… Нет, не за горизонт. Но куда-то очень близко. С ней невозможно сохранять серьезность, и я не перестаю ловить себя на глупой улыбке. В этом и есть ее особенность для меня. Андреа Памер помогает мне забыть о том, кто я.