– Привет, вы позвонили Мечтательной Стейси.

– Это Стейси Кэмпбелл?

Нежность и сексуальность вмиг улетучились, им на смену пришел бескомпромиссный тон с примесью сигаретной хрипотцы:

– Кто говорит?

– Майкл Холлер, адвокат Андре Лакосса. По его словам, вы согласились переговорить со мной насчет Жизель Деллинджер.

– На самом деле мне совсем не улыбается, если меня потащат в суд.

– Я и не собирался. Просто хочу пообщаться с человеком, кто знал Жизель и может о ней рассказать.

Повисла тишина.

– Мисс Кэмпбелл, я мог бы заехать к вам или встретиться где-то еще.

– Давайте не у меня. Чужаки мне здесь ни к чему.

– Хорошо. Вы сейчас свободны?

– Только переоденусь и поменяю волосы.

– Тогда скажите: когда и где?

Снова повисло молчание. Я уже собирался сказать, что не стоит ради меня менять волосы, как она заговорила.

– Пусть будут гренки.

Было десять минут первого; при такой профессии, возможно, она только что встала.

– Ладно, как скажете. Пытаюсь вспомнить, куда мы могли бы сходить позавтракать.

– Позавтракать? Нет, вы не поняли. «Гренки» – это название кафе на Третьей возле Кресент-Хайтс.

– Ясно. В час дня подойдет?

– Подойдет.

– Тогда я займу столик и буду ждать.

Закончив разговор, я сообщил Эрлу, куда мы едем, а потом позвонил Лорне, чтобы разузнать, удалось ли ей отложить мою встречу с судьей.

– Номер не пройдет, – сообщила она. – Патриция сказала, что судья намерен вычеркнуть это дело из списка. Больше никаких отсрочек, Микки. В два он хочет видеть тебя в кабинете.

Патриция работала секретарем у судьи Компаньони, по сути, заведовала слушаниями и календарем. Когда она сообщила, что судья хочет ускорить дело, на самом деле этого хотела она. Она просто устала от постоянных отсрочек, о которых я просил, пока пытался убедить клиентку пойти на сделку, предложенную окружным прокурором. Я на минуту задумался. Даже если Стейси Кэмпбелл объявится вовремя – на что не стоит серьезно рассчитывать, – вряд ли получится выудить из нее нужные сведения и вернуться в зал суда, располагавшийся в центре города, к двум часам. Можно было, конечно, отменить встречу в «Гренках», однако мной полностью завладели тайны Глории Дейтон, ее побудительные мотивы. Я хотел разузнать секреты, которые скрывались за обманом. И переключаться на другое дело в планы не входило.

– Ладно, позвоню Баллокс, спрошу, готова ли она меня прикрыть.

– А что так? Ты еще в суде?

– Нет. Еду в Западный Голливуд по делу Дейтон.

– Ты хотел сказать: по делу Лакосса?

– Ну да.

– А Западный Голливуд подождать не может?

– Нет, Лорна, не может.

– Она по-прежнему держит тебя на крючке? Даже после смерти…

– Просто хочу понять, что случилось. А сейчас мне нужно дозвониться Баллокс. Поговорим позже.

И пока мне не стали читать нотацию по поводу эмоциональной вовлеченности в работу, я отключился. Лорна всегда была против моих отношений с Глорией и не могла понять, что сексом там и не пахло. Что я не зациклился на проститутке. Что я просто нашел кого-то, с кем одинаково смотрел на мир. По крайней мере, я в это верил.

Я позвонил Дженнифер Аронсон, и она мне сказала, что работает в библиотеке в Юго-западной юридической школе, просматривает папки с делами Глории Дейтон, которые я вручил ей утром.

– Листаю дела, одно за другим, пытаюсь с ними ознакомиться. Конечно, если не нужно искать что-то определенное.

– Нет, ничего определенного, – подтвердил я. – Ты нашла какие-нибудь записи по Гектору Арранде Мойа?

– Ничего нет. Удивительно: семь лет прошло, а ты помнишь его имя.

– Имена я помню, помню некоторые дела, хуже с днями рождения и годовщинами. Всегда из-за этого проблемы. Нужно проверить статус Мойи и…

– Я это сделала первым делом. Начала с онлайн-архивов «Лос-Анджелес таймс» и обнаружила пару заметок по этому делу. Его передали на федеральный уровень. Ты сказал, что вышел на сделку с офисом окружного прокурора, но, очевидно, ФБР забрало дело себе.

Я кивнул. Чем больше я говорил о деле, тем больше вспоминал.

– Точно, был федеральный ордер. Окружной прокурор, наверное, рвал и метал, потому что на Мойю имелись соответствующие документы, дающие ФБР приоритетное право.

– И молоток побольше. Помимо наркотиков ему вменяли хранение оружия, что позволяло дать пожизненное. Как в итоге и вышло.

Это я тоже вспомнил: парня упекли пожизненно за то, что у него в номере отеля обнаружили пару унций кокса.

– Полагаю, подавали апелляцию. Ты проверила по базе данных?

В федеральной правительственной базе данных, где в открытом доступе хранились электронные протоколы судов. Она обеспечивала быстрый доступ ко всем документам, зарегистрированным в отношении какого-либо дела. Плясать надо было отсюда.

– Да, я начала с базы и получила выписку решения суда. Его осудили в шестом году. Потом они подали апелляции – все стандартно, – ссылаясь на недостаточные доказательства, ошибки суда по ходатайствам и необоснованный приговор. Ни одно не проходило через Пасадену. Теперь на очереди Постоянная палата третейского суда.

Она намекала на Апелляционный суд девятого округа. В Южной Калифорнии он располагался на Саут-Гранд-авеню в Пасадене. Апелляции по делам из Лос-Анджелеса подают в здание суда в Пасадене, и сначала рассматриваются местной коллегией арбитров апелляционного суда в составе трех человек. Местная коллегия отсеивает одни, которые считает недостойными, а другие передает на рассмотрение другой коллегии, состоящей из трех судей.

Слова Аронсон о том, что дело Мойи не попадало в Пасадену, означало, что его вина была подтверждена per curiam, то есть решением коллегии судей. Мойа попробовал, но потерпел фиаско.

Следующим шагом он должен был подать прошение о выдаче постановления «хабеас корпус» в окружной суд США в попытке добиться судебной защиты после осуждения и аннулировать приговор. Трудноосуществимый план, все равно что в конце игры забросить трехочковый. Такое ходатайство стало бы его последней попыткой добиться нового слушания, если только не нашлись бы дополнительные улики.

– Ну, так как прошло двадцать два пятьдесят пять? – поинтересовался я, используя код США, обозначающий прошение о выдаче постановления «хабеас корпус».

– Понимаешь, – сказала Аронсон, – ему не очень повезло с адвокатом: тот заявил, что парень никогда не признавал своей вины. На том и погорел.

– Кто защищал его в суде?

– Некий Дэниел Дейли. Знаешь такого?