На деле же из моего горла вырвался какой-то непонятный хрип, как если бы я задыхалась. Напугав им и себя, и мать, я метнулась на лестничную клетку и, повиснув на шее отца, начала причитать, что никуда от него не уеду. То, что я переигрывала, — факт, но и понять меня, наверное, тоже можно было. Мой счастливый, устоявшийся мир был разрушен подчистую, а как жить в этом новом мире, где родители вдруг делят тебя, мне никто не объяснил.

На следующее утро мама уехала. К бабушке, которая всеми силами старалась сохранять нейтралитет. Правда, в её случае выражалось это своеобразно: вместо поддержки нас всех осыпали одинаковым слоем проклятий.

— Лучше б ты молчала, — бухтела она в наших коротких телефонных разговорах. — Глядишь, Элька бы нагулялась и успокоилась.

Что такая формулировка вряд ли годится для детских ушей, бабушка как-то упускала.

***

Считаю ли я себя правой? Нет. Выпади возможность отыграть всё назад, то я обязательно ею бы воспользовалась. Для начала сильно бы задумавшись о том, рассказывать ли папе про подсмотренный поцелуй. Всё-таки слова бабушки и её обвинения в мою сторону дали свои ростки. Но, как известно, история не знает сослагательного наклонения, поэтому мне только и оставалось, что теряться в догадках, стабильно раз в год впадая в уныние и апатию.

***

Достаточно скоро стало ясно, что мой план не работает. А то, что я упорно избегала любого контакта с мамой, в итоге привело лишь к обострению их с отцом отношений.

Поэтому в один прекрасный день (на самом деле — не очень), было решено сменить тактику поведения. Насмотревшись голливудских шедевров, мы с Крис решили действовать более изощренно.

— Нужно сделать так, чтобы они начали общаться, — решил кто-то из нас, дико гордый собой.

— Нужно сделать так, чтобы их сплотило что-то общее, — вторила ей другая.

Вывод, что единственное общее между ними — это я, напросился сам собой.

Решение пришло неожиданно, когда однажды, возвращаясь из школы, я почувствовала лёгкое недомогание. Обычно болеть мне не нравилось, ведь приходилось целыми днями валяться в постели, страдая от скуки.

— Вот бы у меня поднялась высокая температура, — мечтательно шепнула Тумановой я возле подъезда, — папа запаникует и позвонит маме. Он никогда не знает, что делать в таких ситуациях… Я буду болеть неделю, а то и две, и им придётся заботиться обо мне.

То, что план шит белыми нитками, обе предпочли не замечать.

Следующие два дня были посвящены попыткам разболеться, но никакие предпринятые нами меры не принесли плодов. Я уже было приуныла, как Крис щёлкнула пальцами, загадочно заявив:

— Есть способ.

Уже на следующий день мы стояли на нашей кухне и с подозрением поглядывали на стакан, стоявший перед нами.

— Я тебе отвечаю, — не совсем уверенно ударила себя в грудь подруга, — средство — верняк.

Печально покосившись на неё, я тяжело вздохнула.

В школе давно ходили разговоры о том, как добиться поднятия температуры без вреда для организма. Кто-то советовал йод и сахар, кто-то уповал на грифель карандаша, а Крис раздобыла информацию про уксус, разбавленный n-ным количеством воды. Долго спорили о том, какой рецепт будет более действенным, в итоге решили попробовать всё и сразу.

— Чтобы наверняка, — продолжала строить из себя знатока подружка. Всё правильно, не ей же было пить сей коктейль. А меня уже только от одного вида нашего зелья начинало мутить.

— Что-то как-то я не знаю, — боролись во мне остатки разумности. — И вообще, у меня живот болит.

— Отлично, — щёлкнула пальцами Туманова, — сейчас ещё температуру до сорока поднимем, и можно тётю Элю вызывать.

Издав очередной тяжкий вздох, я взяла стакан и выпила его до дна, борясь с отвращением и мерзким вкусом.

— Что дальше? — спросила, вытирая выступившие на глазах слёзы.

— А теперь иди на диван и изображай, что помираешь. Дядя Юра придёт уже скоро…

Дядя Юра и правда пришёл скоро, часа через три. К тому времени я уже действительно была уверена в том, что умру. Меня бил озноб, при этом температура действительно поднялась до обещанных сорока. Впрочем, это было не самое страшное. Больше всего меня пугали адские боли в животе. Я даже лежать спокойно не могла, впрочем, как сидеть или стоять. Меня и стошнило пару раз, настолько плохо мне было.

— Скорую, быстро, — едва взглянув на моё зелёное лицо, сходу заявил отец.

Мы с Крис испуганно переглянулись. Та уже собиралась начать возражать, но отец, глубокоуважаемый дядя Юра, зыркнул на неё так, что все доводы автоматически остались в прошлом. А я… а я уже была согласна на всё, лишь бы боль в животе отпустила хоть на чуть-чуть.

***

Скорая приехала достаточно быстро. Строгая докторица, прямая как палка, с одного опытного взгляда поняла, что здесь что-то нечисто.

— Что принимали? — проскрежетала она, отчего-то избрав в качестве своей жертвы Туманову.

— Э-э-э, — промычала та. — Ничего…

— У-у-у-у, — простонала я и… в очередной раз распрощалась с содержимым своего желудка. Правда, дойти до ванной на этот раз я уже не смогла, выпустив рвотные массы прямо Кристинке под ноги.

— Бу-э-э, — повторила та за мной и отчего-то тоже стошнила мне под ноги.

В токсикологию нас увезли обеих. С той лишь разницей, что подругу отпустили домой уже через час, а меня продержали в отделении целую неделю.

Глава 9. Рядом

Ночь пролетела незаметно. Уснув на рассвете, мы провалялись в постели до полудня. Яркие солнечные лучики, пробивавшиеся даже через завесу сосновых веток, бессовестно плясали по комнате, ложась длинными световыми полосами нам на кожу.

Просыпаться не хотелось от слова «совсем». Было что-то умиротворяющее в этом лесном уединении, в котором не существовало ничего другого, кроме Глеба, меня, солнца и вековых сосен.

— С добрым утром, — ворвался в моё сознание тихий шёпот, когда нам обоим уже надоело притворяться спящими. На моих губах сама собой расцвела улыбка. Сладко потянулась и… тут же оказалась в крепких объятиях Новгородцева. И пусть он не позволял себе ничего такого (хотя, как говорится, чего он там не видел за эти дни?), но внутри меня всё затрепетало.

— С добрым, — выдохнула я.

Глеб подмял меня под себя, а сам принял стойку на руках так, что мы оказались буквально нос к носу.

— Ты как? —