Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Точно, — сказал Дэвид. — Va bene! Multo grazie![4]
— Пицца! Горгонзола! — передразнила его сестра. — Да это просто снобизм! Я слышу, как ты изо дня в день повторяешь одни и те же слова.
— Итальянский — язык любви. А то, что Ким слышит по утрам, — совсем не лингвистические упражнения. Я надиктовываю на магнитофон свой роман.
— Ты еще и писатель? — воскликнула Мерри.
— Никаких «еще», — опять влезла в разговор Ким. — Дэвид кроме писательства и гольфа ничем не занимается. Сомневаюсь, что он наговаривает роман. Думаю, он просто разговаривает сам с собой. Дэвид у нас любитель этого.
— Заткнись, толстая задница! Я, в отличие от некоторых, хочу получить хотя бы зачатки настоящего образования, перед тем как поступить в колледж. А что насчет гольфа, то Тайгер Вудс[5]будет, если уже не стал, миллиардером. По крайней мере, это настоящий спорт!
Дэвид подпрыгнул и принял позицию «распростертый орел»: одна рука вытянута вперед, а другая поднята над головой.
— Риджлайн, вперед! Наша команда — ха-ха! Мы все — полные лузеры!
Ким запустила в брата огрызком яблока, подскочила к нему и вдруг вскрикнула. Дэвид наотмашь ударил сестру по руке, оставив на ней красный след. Лицо Ким исказили удивление и боль.
Дэвид ушел.
«Должно быть, на свидание с Дейдрой», — решила Мередит.
Ночью, когда они с Ким наконец заснули, Мерри приснился Дэвид. Он с серьезным видом раскладывал на земле камни. Лицо сосредоточенное, в волосах блестят капельки дождя. Наверное, он любит цветы… А может, работает в огороде Бонни? Мередит хотела выйти замуж за парня, который нежно относится к собственной матери.
На следующее утро она спросила у Ким:
— А Дэвиду нравится работать в саду камней? Я знаю, у вас возле дома такого нет, но, может быть, у дома вашего дедушки?
— Нет, — удивилась подруга. — Ты о чем говоришь?
— Ну, большие круги, выложенные из камней и раковин.
— Он убьет тебя, если узнает!
Ким упала на расшитые оранжевыми кружочками подушки и залилась безудержным смехом.
— Что такое? — удивилась Мерри.
— Ты следила за Дэвидом?
— Нет.
— Он тебе сам рассказал?
— Ну… типа того…
— Дэвид строит из себя взрослого, но когда дело касается животных, превращается в сущего ребенка. Раньше он приносил домой кошек, над которыми кто-то поиздевался. Если они выживали, мы отдавали их в ветлечебницу, и там им находили новых хозяев. Если же кошки умирали, Дэвид хоронил их недалеко от вашего «летнего лагеря». Так он поступает с раннего детства. Мама отвозила его туда на машине. Дэвид хоронил на своем кладбище даже хомячков — говорил, что им будет приятно покоиться на возвышенности.
— Мило.
— Только не говори об этом с Дэвидом, — попросила Ким. — Я удивлена, что он тебе вообще что-то рассказал. Дэвид считает свое поведение не соответствующим образу настоящего мачо. Он даже цветы приносит на их могилки.
Мередит очень захотелось повзрослеть… года так на два. Что бы там мама ни говорила о том, что глупо спешить жить, захомутать такого сентиментального и милого парня, как Дэвид, стоит поскорее. Он казался ей существом прямо-таки неземным, ангельским.
Уходя от подруги, Мередит бросила Дэвиду на прощание:
— Я никому не скажу.
— О чем?
— О домашних животных и их могилах. Это так мило!
— Что? — Лицо Дэвида исказилось. — О чем ты говоришь?
— Забудь.
Было ясно, что касаться этой темы не стоило.
— И все же, о чем ты?
— Ким рассказала мне… о кошках, которых ты пытался спасти, а они умерли. Я думаю, что…
— Ким чокнутая! Я поступал так в… десятилетнем возрасте.
Появилась Ким. Дэвид снова довольно сильно ударил ее по руке, презрительно фыркнул, развернулся и ушел.
Мередит смутилась. В ее сне Дэвид не был десятилетним ребенком. Даже одежда на нем была эта же: короткий, слегка поношенный жакет, присобранный в поясе.
Похоже, слова Мерри застали его врасплох.
Ким была крайне раздосадована.
— Он себе такого раньше не позволял, — пожаловалась она Мередит. — После того как Дэвид начал встречаться с девушками, он стал вести себя как скотина. Мама говорит, что он с девушками… ну, ты поняла…
Мерри прекрасно понимала, о чем говорит подруга. Ей оставалось только надеяться, что Дэвид не будет спешить с официальным оформлением отношений с какой-то другой девушкой.
Мэллори участвовала в последних играх сезона, но без особого успеха. Тренер видел, что она в плохой физической форме, но не показывал своего неудовольствия. Впрочем, по-другому и быть не могло.
Пересуды о пожаре отошли на второй план, когда по школе разнеслась ошеломляющая новость о Кристине Пэлл, первокурснице Риджлайнского общественного колледжа, чей дед владел обеими банками города. Кристина приступила к занятиям позже, и причиной тому послужило не серьезное заболевание гриппом, а «сами знаете что».
Какой скандал! Всеобщее внимание было приковано к новой жертве.
Мэллори от всего сердца жалела Кристину, хотя и считала ее полной дурой. Зато больше никто не горел желанием перемывать кости сестрам Бринн.
Впрочем, душевное спокойствие к Мэллори не вернулось. Она не могла вести себя так, словно в ее жизни ничего особенного не случилось.
Однажды после тренировки мулатка Трэвор Солвин, которую никто в команде не любил за скандальный характер и единственным достоинством которой, как для форварда, был высокий рост, сделала колкое замечание в адрес Мэллори. Произнесено оно было шепотом, но так, чтобы все услышали.
Мэлли была полузащитником. Скорость и точность давали ей преимущество в защите и в середине поля, но невысокий рост являлся значительным недостатком при нападении. Раньше девочка видела все поле внутренним зрением, но с утратой этой способности, равно как прежней скорости и меткости, Мэллори или мазала мимо ворот, или посылала мяч прямиком в руки вратаря соперника. Проход центра поля занимал у нее значительно больше времени, чем прежде. Раньше Мэлли славилась как мастер финта, а теперь каждое ее намерение просчитывалось и нейтрализовалось соперником. Да и во время передвижения по полю ноги казались ей обутыми в тяжелые горнолыжные ботинки.