Глава 12

Я спешу за Алей, она ведет меня по коридору под лестницу. Там стоит симпатичная худенькая брюнетка в простом черном платье. В недоумении смотрю на Алю.

— Это Серафима Русь. Ты ее не помнишь, но ее тоже соблазнил Левашов. Ничего не говори, просто выслушай ее…

Меня пугает ее одержимость мыслью о профессоре и не понимаю, что она хочет от меня.

— Тоже? Ты что, подумала что мы…

— Вы зашли вместе, я видела вас.

Значит Карима она не видела… Значит мне нельзя говорить ей правду.

— В общем, Серафиму после ее попытки раскрыть людям правду о профессоре отчислили. Да и репутацию испортили настолько, что она попрощалась с мечтой стать музыкантом.

— Аль, я сожалею, но причем тут я?

— Да послушай ты! Он может отлично лить в уши, но нам нужно вывести его на чистую воду! Ради тебя, Серафимы и всех девушек, которых он соблазнил!

Праведный огонь в ее глаза пугает. Она берет мою руку, сжимает в своих.

— Ты должна нам помочь…

— Но как я могу помочь?

— Этот старый пердун тобой заинтересован. Даже если у вас еще ничего не было, он будет пытаться снова. И тогда мы его поймаем.

— Как? Я не буду с ним спать, Аль…

— Ты пойдешь к нему домой и поставишь там камеру. Я тебе дам. Она маленькая, незаметная. Ты сбежишь, а я смогу записывать все, что происходит в его квартире. Не отказывайся сразу, подумай о том, сколько несчастных девушек ты сможешь спасти, сколько бед сможешь предотвратить

— Но я…, — качаю головой, но Алю не унять.

Она просит молчаливую девушку рассказать свою историю. Она тоже, как я училась на второй курсе, когда стала замечать знаки внимания. Сначала всерьез не воспринимала, даже наслаждалась ими. Тем более что ей давали первые партии, позволяли выступать на концертах. А потом профессор потребовал оплатить этот успех собственным телом. Она согласилась и терпела его домогательства, пока он не стал приводить своих друзей. Она попыталась нажаловаться на профессора в деканат, но ей никто не поверил. И вскоре она стала изгоем.

Она говорила, а я почему — то видела на ее месте себя.

А еще, я вдруг вспомнила, о чем говорил Карим, как предупреждал меня.

Если бы не любовь к нему, если бы не Аля, я бы могла оказаться на месте этой несчастной девушки. Даже не понять, как меня хотят использовать.

Интересно, а ей можно как — то помочь?

— Ну что, Арин?

Она смотрит на меня, словно пытаясь заколдовать. Я вздыхаю.

— Я помогу… — она тут же кидается меня обнимать. — Аль, задушишь.

— Я знала, что могу на тебя положиться. Мы приструним этого похотливого пердуна.

Она отпускает меня и уводит бедную девушку, я же остаюсь под лестницей, смотрю по сторонам, чтобы никто меня не видел и включаю телефон.

Немного в шоке от того, какой он красивый, современный и дико дорогой. Его никому нельзя показывать, я не смогу объяснить, откуда его взяла.

Я копаюсь в нем, наверное, полчаса, пытаясь разобраться, когда на мой телефоне поступает звонок.

Беру на автомате и застываю, слыша голос Карима. Боже…

— Ты куда пропала?

— Под лестницей сижу, между этажами. Ты приде…

Он тут же отключается, а я тру плечи, которые покрылись холодными мурашками, приподнимая волоски.

Вроде и не холодно, но копчик морозит, пока смотрю в телефон, как мигает экран, настраиваясь.

— Ариш, — слышу шепот сверху и поднимаю голову.

Застываю, разглядывая своего Бога в темноте.

Сейчас он кажется еще огромнее, пугающе опасным и все еще очень красивым. В его глазах непроглядная сплошная тьма, словно темный лес, в который я вступила и не знаю, как найти выход. А может, и не хочу, потому что чувствую исходящую от него энергию, от которой становится горячо и приятно. Почти нежные руки ложатся мне на голову, чуть сжимаю пучок, который я сделал. Он ведет пальцем от виска, до щеки, находит губы и сминает их, словно пробуя на мягкость.

Мы слышим шаги и резко дергаемся. Карим выругивается, тут же дергает меня за руку и уводит в сторону, в приоткрытую дверь туалета. Запирает ее на защелку.

Шаги стихают, а я нервно смеюсь. Страх и стыд щекочут как пузырьки газировки.

Это так неправильно — постоянно прятаться, но я прекрасно понимаю, что по-другому с сыном президента не получится. Мне просто нужно принять все то, что он готов мне дать.

— Ты не должна это терпеть. Постоянные прятки, укрытия, тайны… Ты достойна лучшего, — гладит он меня по щеке, прижимая ладонью.

Я запрокидываю голову, втягивая всеми рецепторами запах своего мужчины. Тот, на который я подсела в нашу единственную ночь.

— Я достойна лучшего, ты прав. Лучшее — это ты.

— Блять, — только и выговаривает Карим, захватывает мой затылок, сдавливая его и притягивая к себе. От удовольствия прикрываю глаза, обнимая любимого за шею. Наши губы безошибочно находят друг друга, сталкиваются в нежности, что сводит на нет все мысли в голове.

Я чувствую, чувствую, как отчаянно сердце бьется в груди, как вокруг нас потоком эссенции разливается волшебство. И мне так хорошо с ним, так приятно. И каждый раз мало, мало поцелуев. Его мало.

В этот вечер мы расстаемся, но теперь я спокойна, потому что Карим всегда на связи. Стоит мне зайти в общежитие, как приходит сообщение, что он уже дома и думает обо мне.

Я падаю на кровать, прижимаю подарок к груди и часто и шумно дышу. Мне так легко, так хорошо, так свободно. И даже вопросы соседки о том, почему я такая странная не обижают. Я не сойду с выбранного пути. И не важно, что все нужно оставлять в тайне, потому что счастье любит тишину. И пусть бабушка и весь наш город считает меня блудницей. Я знаю правду.

А еще теперь я могу сосредоточиться на учебе. А еще приходится помогать Але Самсоновой вывести профессора на чистую воду. Я должна заигрывать с профессором и сделать вид, что готова зайти дальше.

— Так, он почему — то не торопится звать тебя к себе. — Говорит спустя пару дней Алла, пока красит мне губы бледно розовым, создавая образ Лолиты.

Я уж не буду ей рассказывать, что осторожничает он из — за Карима, который обвинил его и продюсера в распутстве.

— Не знаю. Я вроде улыбалась ему.

— Но пусть пока довезет тебя до общаги. Покажи, что ты готова дать ему привилегии