- Здесь кто-то был?

- Здесь кто-то есть, - ответил Гатто, не соизволив повернуться мордой ко мне.

Ну ладно…

Я села на кровать, сунула в рот конфету и стала ее медленно разжевывать, ощущая, как прибавляются силы, и магическая энергия уже несется по венам и артериям, напитывая собой каждый уголок тела.

Рыб молчал и даже перестал шевелить плавниками, полностью меня игнорируя.

Легких путей я не искала, но и усложнять их было не в моих правилах. Недолго думая, развернула аквариум так, чтобы оказаться лицом к морде Гатто. От такой наглости и без того выпученные глаза окмалиона выпучились еще сильнее. Он негодовал, я это чувствовала. Каждая его чешуйка отливала гневом.

- Или мы общаемся нормально, и тогда ты получаешь и питание, и мое уважение, или я смываю тебя в трубу. В помывочной как раз имеется нужный диаметр. Но тогда за твою жизнь никто не даст и ломаного гроша. Вас и так почти не осталось, а большинство людей понятия не имеет, насколько ты ценный. Кончишь жизнь на сковородке или в брюхе у кошки.

Да, на выражения я не скупилась. Просто подумала, что с хамами нужно общаться в том же ключе, но не уподобляясь, не переходя границ, лишь используя меткие слова.

Сейчас мы с Гатто находились столь близко, что нас разделяло только стекло. Я отражалась то в одном глазу рыба, то в другом, и, очевидно, что где-то там под чешуей, в черепушке шел напряженный мыслительный процесс. Труба моему питомцу показалась малопривлекательной перспективой, он вильнул хвостом, и в моей голове прозвучало:

- Что мне будет за лояльность?

- Поймаю тебе самую жирную муху.

Я имела самые смутные представления, чем питаются окмалионы. Он ел хлебные крошки, а на уточнение и пополнение его рациона у меня не хватало сил и времени. Только сейчас задумалась о том, насколько это несправедливо. Требовать от рыбки помощи не дав ничего взамен, неправильно.

Услышала язвительное фырканье. Значит, муха не самое любимое лакомство Гатто.

- Хорошо. Чего бы ты хотел?

Молчание показалось вечностью, а время поджимало. Если дать проклятью еще разрастись, то усилий потребуется намного больше, и спасти Алистера незаметно станет сложнее. Но собрав волю в кулак, я просто смотрела, как Гатто шевелит жабрами.

- Печенье, - наконец, ответил он.

- Что? – я удивилась.

- Печенье и кукурузу!

- Целую? – даже начала прикидывать - влезет ли в крошечный аквариум початок.

- Зерна вареной кукурузы самого высшего сорта, - уточнил для недалеких питомец. А потом его прорвало. Видимо, от долгого молчания и бездействия рыб стал словоохотлив. – Вообще, я поражаюсь, как с такой соображалкой ты собралась постигать тайны древних? Не думал, что у такого талантливого отца настолько бездарная дочь…

- Ой… - испуганно выдохнула я.

- Что? – тут же заметался в аквариуме Гатто.

- Кого-то труба зовет, не слышишь? – и я позволила себе улыбнуться.

- Юмор – самое унизительное для достойных существ изобретение человечества. Высмеивая ближнего, ты принижаешь не его, но себя, - сообщил Гатто и обиженно вильнул хвостом.

- Оскорбляющий ближнего унижает не его, а выказывает лишь свою невоспитанность, - парировала я. – И тайны мне вовсе не нужны, мне бы ответы на волнующие вопросы и разработки отца.

- Кукуруза! – строго напомнил рыб.

- Будет тебе кукуруза. Чуть позже, а некоторые ответы мне необходимы сейчас, - и я бросила на Гатто умоляющий взгляд.

- Ладно, молодого Крюка я видел. Понял, что хворь серьезная… - заметив мое удивление, в голове раздался язвительный смешок. – Ходить окмалионы не могут, но как-то приспосабливаются.

Кажется, он мне подмигнул.

- Так это ты украл мою конфету? – озарение пришло внезапно.

- Твои конфеты – наши конфеты, понимать надо, - заявил чешуйчатый хам и вор.

- Твои тайны – наши тайны, иначе кукуруза так и останется моей, - напомнила я.

- Рисуй, - перебил меня Гатто, снова поставив в тупик.

Вообще, темы разговора он менял мастерски, но сейчас я была этому рада, потому что появилась надежда узнать все, что необходимо для спасения. Кое-что я знала, о большем догадывалась, но четкого плана у меня пока не было.

- Что рисовать?

- Проклятье рисуй. Схематично, но понятно. В него же оно попало?

- Да, - кивнула рыбу и достала тетрадь, в которой записывала все самое нужное из уроков Фани, преподавателей академии и отца.

Уголек тоже нашелся в кармашке сумки. Перо и чернила доставать не стала.

- Основной удар пришелся вот сюда, видишь? – я, как могла, изобразила человеческую фигуру и сейчас чертила побеги, выпущенные основным сгустком энергии.

- Плохо.

- Проклятье всегда плохо, - согласилась с рыбом.

- Плохо, что расти начал. Легкий способ не подойдет. Пожалуй, это можно попробовать… - Гатто говорил вовсе не со мной, а размышлял вслух. – Эй, человеческий малек, приставь лоб к аквариуму.

Чувствуя себя глупо, я все же сделала то, о чем меня просил окмалион. Он подплыл совсем близко и, если бы не стекло, то наши лбы соприкоснулись бы.

Несколько секунд ничего не происходило. Я даже пожалела, что купилась на подобную издевку рыбы, но потом в голове одна за другой стали возникать картинки. Гатто не обманул и не подшутил надо мной, он наглядно показывал, что я должна сделать, и выбрал для этого самый быстрый и доходчивый способ.

- Все поняла? – спросил Гатто, когда картинки кончились, и наступила темнота.

- Да… Кажется… - ответила и попробовала подняться.

Голова закружилась, и я упала на кровать.

- Осторожнее надо. Человеческий мозг примитивен и малопригоден для получения мощного потока данных, - слишком поздно, но все же предупредил рыб. Мог бы немного раньше!

Я присела на краешек, несколько раз зажмурилась и распахнула глаза, встряхнула головой и попробовала встать. Получилось. Пара робких первых шагов снова вызвала приступ головокружения, но совсем легкий. К пятому шагу недомогания прошли окончательно.

- Ну, я пошла? – зачем я у него спросила? Можно подумать, окмалион мог мне что-то запретить.

Впрочем, он даже