мотивы такого одиночества были неясны для них самих; практически каждая предполагала в дальнейшем выйти замуж. В ходе работы обычно выяснялось, что пребывание в близких отношениях ассоциируется у них с необходимостью приспосабливаться и полностью подстраивать собственную личность, собственное поведение под воображаемые ожидания партнера (придется обязательно сбросить то или иное количество килограммов, ходить в выходные дни туда, куда не хочется ходить и куда ходить неинтересно (зато интересно партнеру), придется делать то, что нужно другому и что самой делать не хочется, придется быть не самой собой). В ходе диалогов с такими клиентками мне каждый раз становилось понятно, почему в отношения им совсем не хочется – это означало бы что-то похожее на желание сесть в тюрьму или попасть на каторгу. Отношения ощущались ими как территория, где заканчивается мое «хочу», заканчивается моя личность, территория, где есть только Я и «хочу» партнера. Всем им хотелось немного «пожить для себя», прежде чем попасть в такую тюрьму.

Когда я сейчас пишу эти строки, вспоминаю одного симпатичного молодого мужчину (назову его Илья), с которым я работала как терапевт. Он поддерживал отношения со своей девушкой в течение нескольких лет, они то жили вместе, то разъезжались – обычно не потому, что ссорились, а в силу каких-то внешних обстоятельств. Когда их роману исполнилось четыре года, девушка поставила ребром вопрос о заключении брака. Илье очень не хотелось жениться, хотя в отношениях в целом ему было довольно комфортно, если не считать того, что девушка часто игнорировала важные для него вопросы. Например, она могла отправиться вечером в пригород, чтобы встретиться с мужчиной, с которым познакомилась в интернете (уверяя Илью, что романтического подтекста в отношениях нет) или принимать значительные дозы алкоголя в компании незнакомых людей, среди которых было много мужчин – в эти компании она приезжала с подругами и категорически отказывалась появляться в них вместе с Ильей. Тот протестовал, но каждый раз слышал в ответ, что он абьюзер и ревнивец, и каждый раз отступал из страха потерять отношения. На терапии он поднял вопрос о том, что девушка ждет предложения, а ему не хочется создавать сейчас семью, хотя он, возможно, и хотел бы сделать это в дальнейшем.

Когда мы стали исследовать вопрос о мотивах такого нежелания, оказалось, что для Ильи вступление в брак ассоциируется с окончанием собственной жизни. «У меня не будет права на собственные хотелки, – без всякого протеста в голосе и очень убежденно говорил он, – моя жизнь будет подчинена интересам семьи, жены и ребенка, я не буду уже делать то, чего хочу». Для Ильи создать семью означало лишиться права на собственные желания, на собственную внутреннюю территорию, – даже мысли, с его точки зрения, со дня свадьбы должны будут вращаться исключительно вокруг интересов семьи. Помню, это показалось мне одновременно не только гротескным, но и жутковатым – до этого Илья говорил мне, что у него нет чувства, что он проживет долго. И на фоне столь зловещего заявления идеи о том, что брак является окончанием жизни, и о том, что жениться все равно неминуемо придется, показались мне очень знаменательными. Интересно отметить, что Илья спешил приобрести собственную недвижимость до момента вступления в брак, и ему было крайне важным записать ее на собственное имя. Для него то, что молодая жена придет жить на территорию, принадлежащую лично ему, означало наличие у него определенных прав в отношениях и возможности на чем-то настаивать: вне владения недвижимостью он не чувствовал за собой в отношениях никаких прав.

Именно ощущение собственного бесправия, невозможности сохранить собственное психологическое пространство, находясь в отношениях, отстоять собственные границы и может заставить эмоционально зависимую личность избегать романов – по крайней мере, в течение какого-то времени. Однако и в этом случае она крайне редко бывает одна. Внимательный анализ обычно показывает, что в таком случае она выстраивает зависимые отношения с кем-то другим. Чаще всего этим кем-то является близкий родственник, член семьи (например, мама), это может быть подруга или друг или даже компания друзей (обычно контакты в таких дружеских компаниях регулируются специфическими правилами). Эмоционально зависимые отношения легко выстраиваются также с домашними питомцами – чаще всего с кошками и собаками, реже с другими видами животных. Однажды мне приходилось наблюдать за тем, что в качестве партнера выступала агама (рептилия). В отношения слияния некоторые люди умудряются вступать и с растениями, и с микроорганизмами (я знала одинокую женщину, которая поддерживала отношения привязанности-зависимости с чайным грибом Евгением, по крайней мере, она так его называла). Может показаться странным и забавным, как им это удается – однако и животные, и растения являются идеальными объектами для проекций, поскольку бессловесны.

Одной из первых моих клиенток была молодая женщина, которая в свои двадцать девять жила вместе с мамой и старенькой бабушкой. На встрече (а было это в шесть вечера) она сразу обозначила, что ей нужно будет уйти пораньше на двадцать минут, чтобы успеть покормить собаку. Я не стала препятствовать, но выразила удивление – собака ест по часам и ее нельзя покормить чуть позже? В ответ клиентка рассказала мне историю, которая врезалась мне в память настолько, что и сейчас, много лет спустя, я хорошо ее помню. Мама клиентки, разведенная женщина (равно как и бабушка, которая растила ее в одиночку), в свои сорок с небольшим завела собаку, к уходу за которой привлекла и собственную мать, и дочь. Поскольку, будучи щенком, собака несколько раз подавилась похлебкой, было принято решение кормить ее из ложки; ни в каком другом виде собака пищу не получала. Утром собаку кормила бабушка, вечерами только моя клиентка, что означало, что к 19:45 она должна быть дома в полной боевой готовности. Важно отметить, что кормление осуществлялось строго по часам и строго ложкой, на этом жестко настаивала мать. Завершив рабочий день, моя клиентка спешила домой, чтобы собачий распорядок дня не был нарушен – это приводило к жестоким скандалам. У этой девушки не было никакой личной жизни и, очевидно, она даже не замечала, что что-то не так – основным поводом для ее беспокойства служило вовсе не то, что она игнорирует собственные потребности и желания, а страх опоздать домой к кормлению собаки. Помню, как через несколько встреч наше общение резко прекратилось после того, как мать узнала, что она ходит к психологу.

Другой пример того, как животных вовлекают в зависимые отношения, возникает в связи с моим воспоминанием о еще одной женщине, крупной, шумной школьной учительнице лет пятидесяти пяти, нежно привязанной к собственному