— И где она сейчас? И кто, черт возьми, знал, что она была у этого самого Герваза? И кто он вообще, этот священник? Где взял реликвию?

Желая угодить еще раз, Томас напряг свой острый ум.

— Если он вообще был священником! Лично я сомневаюсь, очень уж он грубо выглядел. А насчет того, куда он шел — так те два аббатства, о которых он говорил, и есть самые подходящие места, где могут делать деньги на реликвиях.

Де Вольф отвернулся от окна.

— Ну, больше он никуда не идет, кроме как в могилу для нищих! А вот убийца, возможно, попытается, продать там эту штуку.

Его прервал Гвин, ввалившийся в комнату, чтобы сообщить, что нашел два десятка человек, бывших в «Кусте» вчера вечером и велел им собраться, как жюри присяжных, на заднем дворе трактира в это же день к вечеру. Томас с гордостью повторил свой рассказ специально для корнуольца, и тот подергал себя за усы, размышляя.

— Тогда нам лучше всего отправиться к монахам в Св. Николай и допросить их, — предложил он. — По крайней мере они сумеют опознать труп.

Де Вольф согласился и велел Гвину сходить после обеда в монастырь и привести монахов в «Куст».

— Лучше возьми с собой Томаса, он поведет себя с бенедиктинцами тактичнее, чем ты. Если обращаться с ними неправильно, они становятся весьма упрямыми.

Предупреждение оказалось пророческим. Когда коронер вернулся в сторожевую башню после молчаливого обеда с Матильдой, пышущий гневом Гвин сообщил, что приор Винсент наотрез отказался идти на дознание и запретил это монахам.

— Он заявил, что ты не властен над Божьими людьми, а если тебе это не нравится, можешь жаловаться папе!

Джон обругал непреклонных монахов, но плохо представлял себе, что он может с ними сделать. Он толком не знал, как далеко простираются полномочия коронера, потому что эта система вошла в силу на сессии выездного суда в Рочестере только в сентябре.

И даже Томас, неиссякаемый фонтан знания обо всем, что касалось церковных вопросов, оказался бессилен помочь ему.

— Я знаю, что территория, прилегающая к собору, не подлежит юрисдикции городского самоуправления и шерифа, и вашей тоже, мастер, — сказал он. — Однако епископ добровольно передал свои вам права касательно убийств и других серьезных преступлений, происшедших на территории собора.

— Это и я знаю, но чем это нам поможет, когда речь идет о монахах, живущих в замкнутой общине? — пробурчал де Вольф. — Придется просить совета у твоего дядюшки.

Полчаса спустя он сидел в доме архидиакона Эксетера, в одном из домов, где обитали каноники. Ряд этих домов образовывал северную границу прилегающей к собору территории. Джон де Аленсон был худым, аскетичным мужчиной с жесткими седыми волосами вокруг тонзуры и морщинистым, изнуренным заботами лицом.

Оба Джона были хорошими друзьями, хотя де Вольф не любил большинство из двадцати четырех каноников, потому что они, как и сам епископ, поддерживали принца Джона. Де Аленсон оставался пылко преданным королю Ричарду, как и коронер, это их и сдружило. Де Вольф обрисовал ситуацию, потягивая из кубка доброе вино из Пуату.

— Могу ли я настаивать на том, чтобы приор и его секретарь явились на дознание? Только эти двое встречались с тем парнем до того, как его убили.

Худощавый каноник задумчиво потер нос.

— Я, как и ты, понятия не имею, какими полномочиями обладает этот новый институт коронера. Похоже, что его изобрел Хьюберт Уолтер, чтобы выжать еще больше денег из населения в пользу нашего монарха.

Хьюберт Уолтер был главным юстициаром, а теперь, когда король отбыл во Францию, чтобы не возвращаться оттуда, и фактическим правителем Англии. Кроме того, Хьюберт был архиепископом Кентерберийским, а в те времена, когда Джон находился в Святой Земле, еще и заместителем командующего королевскими армиями.

— Если бы это были викарии твоего собора, ты бы приказал им идти на дознание? — настаивал коронер.

Де Аленсон покачал головой.

— Это совсем другое дело, Джон. Обитель святого Николая — это не просто монастырь, не подчиняющийся нашему собору; это часть аббатства Бэттл в Сассексе, очень могущественного ордена. Решать может только их аббат, а чтобы получить оттуда ответ, тебе потребуется не меньше двух недель!

Де Вольф негромко выругался.

— Значит, сделать ничего нельзя? — уточнил он.

Архидиакон улыбнулся и допил вино, а потом поднялся на ноги.

— Мы можем вместе прогуляться туда и попробовать ласково нажать. А этот большой меч я оставлю дома, Джон. Нам потребуется дипломатия, а не грубая сила.

Соборные колокола зазвонили к вечерней молитве, и позади таверны «Куст» начала собираться толпа. На грязном заднем дворе места между кухней, пивоварней, свинарниками и уборными хватало, чтобы поместились все. Гвин поставил их полукругом вокруг одного из столов, принесенных из пивной. На столе лежала пугающе неподвижная фигура, накрытая пустыми мешками из-под ячменя. Огромный корнуолец своим зычным голосом официально открыл судебное разбирательство, гаркнув:

— Все вы, подойдите ближе к королевскому коронеру графства Девон и сообщите о своем присутствии!

Де Вольф, стоявший во главе самодельных похоронных носилок, заметил, что шериф только что появился вместе с каноником Томасом де Ботереллисом, регентом собора, в чьи обязанности входила организация многочисленных ежедневных служб. Джон напрасно пытался понять, откуда у них такой интерес к смерти в простой таверне. Эта парочка (один броско вырядился в ярко-зеленый камзол и плащ, другой надел монашескую черную сутану) протолкалась сквозь толпу зевак и встала рядом с секретарем приора из обители святого Николая. Когда Джон с архидиаконом пришли в монастырь, они натолкнулись на ледяной прием Ансельма, но после нескольких умиротворяющих слов де Аленсона приор немного смягчился и пошел на компромисс. Он так и отказался сам покинуть монастырь, но согласился на то, чтобы его секретарь, брат Базиль, пошел на дознание и подтвердил личность жертвы.

Де Вольф шагнул вперед и начал дознание, пристально глядя на ряд присяжных, бывших одновременно и судьями, и свидетелями, потому что именно они находились в пивной прошлым вечером.

— Мы находимся здесь, чтобы провести дознание о смерти человека, которого полагаем Гервазом из Сомерсета, хотя это может быть правдой, а может и не быть. Что наверняка правда — это то, что он мертв.

Раздалось несколько почтительных смешков, и коронер сердито нахмурился. Он вызвал служанку Люси, бывшую Первой Нашедшей тело. Она коротко описала, как наткнулась на труп и завизжала, призывая хозяйку и подручного. Собственно говоря, Первому Очевидцу полагалось поднять шум и крик, начать стучаться в ближайшие четыре дома по соседству и начинать погоню за убийцей. Вероятно, в деревне это было возможно, но в городе — невыполнимо.

— К тому времени этот человек был мертв уже несколько часов, — объявил де Вольф. — Когда я осматривал тело, оно уже закоченело, поэтому искать убийцу, наверняка давно сбежавшего, не имело смысла.