— Ты мне ещё заплатишь.

Я развернулась и медленно–медленно направилась к зажимающей повреждённую щёку красотке. Она не ментал и не умеет контролировать эмоции. В её глазах плещется столько ярости, что она способна на любую пакость и мне нужно следить и за ней и за собой, потому что бурное проявление эмоций и яркое — глупости вызывает во мне протест и желание стукнуть.

— Поединок чести или твоё отчисление. Решение жду завтра, — сообщила в идеальной тишине. Казалось, присутствующие даже не дышали.

— Но…

— Прости её! — вновь показала себя самой разумной девчонка в очках.

— Нет. У меня нет и не будет врагов, — проговорила с достоинством. — Живых. До новых встреч, леди.

— Надеюсь, обойдётся без них, — фыркнула Антония, спрятавшись за рыжеволосую подругу.

— Всё в ваших силах, — с улыбкой произнесла я и, кивнув девушкам, удалилась.

Прошла по коридору с высоко поднятой головой и идеально прямой спиной. Спустилась на несколько уровней, заглянула в персональный тренировочный зал нашей группы, обменялась парой фраз с друзьями и лишь после всех обыденных процедур вернулась к себе.

Стоило двери с лёгким шорохом опуститься и пикнуть, извещая о блокировке, как я без сил стекла на пол и закрыла глаза.

Нас учат самостоятельности.

Нас учат тактике и стратегии.

Нас учат держать в узде не только собственные мысли и чувства, но и различным техникам контроля окружающих.

Что ещё придётся пережить до того момента, когда я всему этому научусь?

Долго жалеть себя не позволила, выдохнула и поднялась. Сбросила форму на стул, нырнула в капсулу душевой, включила горячую воду. Провела рукой по запотевшему пластику, в котором отражалась моя худющая, покрытая синяками после последней тренировки фигура.

— Идарика Вишневская, сейчас ты минуту поплачешь, затем примешь контрастный душ, слопаешь минимум половину шоколадок и ляжешь спать. Ты не резиновая и имеешь право иногда быть слабой, главное, чтобы никто, кроме тебя, об этом не узнал. Нет, на чужое мнение плевать. Главное — чтобы это не мешало тебе прийти к поставленной цели.

Я закрыла глаза и прижалась лбом к стенке капсулы.

Слёзы не полились. Я вспомнила выходки электронного замка лаборатории, оскорблённую в лучших чувствах актрисульку Марусю Дамировну и содержимое её брюшка, нахмуренные брови гениального учёного, который, судя по всему, действительно ко мне неровно дышит.

Академия многое забирала, но давала ещё больше: верных, проверенных огнём и водой друзей, отличные связи, знакомство с новейшими разработками во всех областях.

Открыла глаза, ухмыльнулась. Я снова думаю, как чистый ментал, принимая во внимания лишь аргументы.

— Амбиции амбициями, но чувства нельзя игнорировать. До восемнадцати он меня не тронет, а дальше… Ой, да никуда он не денется!

Утро началось неожиданно — со звонка Нариссаль. Учитывая, что связь с внешними миром в академии ценилась дороже золота, а добывалась и того сложнее, о чём подруга была прекрасно осведомлена, я не на шутку испугалась. Вопрос наверняка серьёзный и срочный.

— Что–то случилось? — встревоженно спросила я, активируя видеосвязь голосом, одновременно фиксируя время суток, вылетая из–под одеяла и одеваясь. Она умудрилась позвонить ровно за минуту до звонка будильника.

— Это я у тебя хотела спросить! Почему из вашей академии вчера отчислили больше ста человек? Притом все — девицы! Кого–то из преподавателей разжаловали и выгнали со службы. Идут чистки, проверки на несоответствие. Никаких документов и объективных причин. Ваши сказали, это только начало и проверке также подвергнутся некоторые медицинские центры. Феминистки рвут и мечут, у меня все почтовики разрываются от их призывов подписывать петиции против руководства академии. Ну, ты знаешь, я давно в их рядах, но творится что–то сумасшедшее, а ведь ещё семи утра нет! У кого–то явно не задалась ночь, я молчу про то, что напрочь испорчен выходной.

Я непонимающе моргнула. Слово–то какое! Выходной! Что–то знакомое, из Раннего Средневековья или вообще палеолита, возможно, в стародавние времена я даже им пользовалась.

— Воскресенье, да? — простонала я.

— Ну да!

С тоской посмотрела на заправленную по вбитой академией привычке кровать. Разбирать её и ложиться назад — не вариант. Я одета по форме, застёгнута на все пуговицы. Вот уж рефлексы. Натренировали нас, как Павлов — собак. Мозг ещё не включился, но тело выполнило положенные процедуры и принарядилось. И душ не приняло, по обыкновению экономя драгоценное утреннее время.

— Дай мне минуту в себя прийти, — попросила у подруги, переодеваясь в тренировочную форму. — Во время сессий нам дают не только нормальные выходные, но и дни без спортивных тренировок. И это так непривычно…

— Что ты затупила! — закончила Нариссаль, звонко хохоча. — Так что там у вас случилось? Тебя–то точно никто из академии не исключит за несоответствие, ты лучшая из лучших, но я всё равно разволновалась. У меня, если что, всё хорошо, без изменений, половину сессии закрыла досрочно, собираюсь лететь к мамуле на Метранг. Давай! Рассказывай о себе, не юли.

— А ты не льсти мне, здесь хватает достойных ребят. Я только проснулась, так что не владею информацией и вообще удивлена… Ой!

Я застыла с открытым ртом, по давней привычке не контролируя эмоции в присутствии лучшей подруги.

— Ага! Я так и знала, что в этой истории замешана ты! — сверкая жёлтыми глазищами, восторженно завопила Нариссаль. — Говори скорее, пока нас не разъединили!

— Вчера я возвращалась с ментальных тренировок и поспорила с факультетом невест. Девицы дежурили под кабинетом моего… преподавателя. Кажется, это результат стычки.

Мне не казалось. Я была уверена, что права. Девицы сказали много лишнего, подобного в военной академии не прощают. Их слова про Устав — настоящее святотатство! Надсмотрщики наверняка за них зацепились и раскрутили ситуацию до основания. И то, что они там увидели, им совершенно не понравилось. Притом, что интересно, — медцентры, с которыми у академии заключены договоры, тоже попали под проверки, так что исконная причина совсем не во мне. Но подробности мы узнаем позднее. Если узнаем.

Однако главное — чтобы внутри академии меня не объявили первопричиной отчисления и не посмотрели, как я буду жить в атмосфере всеобщей ненависти. У нас здесь любят эксперименты, даже самые жестокие, так что расслабляться рано.

— А что было? — Нарисса замерла с открытым от любопытства ртом, но таймер показал нули и отключил систему.

Признаться, у меня было ещё два не активированных, выбитых в неравном бою у конкурентов, часа связи, но я не хотела терять время и сплетничать. К мысли, что из–за меня вылетела добрая сотня студенток, стоило привыкнуть.