Но понимание, что после такой выходки наглой мадмуазели можно спокойно не пускать ее назад, грело душу неожиданной свободой.

– Мы сами собрали ее сундуки и вынесли к воротам, – сообщил Густав, и смолк, глядя на меня с тоской и неожиданным вызовом.

– Пусть выставят за ворота, – моментально приказал я, сообразив, чего он ждет, – И накройте чем-нибудь, чтоб не промокло, а то затаскает по судам.

– Составим под рыночный навес, – уже от двери сообщил Густав и вскоре по примыкающему залу прокатилась дробь быстрых шагов.

Можно и так, тяжело вздохнул я, прикидывая, куда мог поехать Ян. Хотя… чего я голову ломаю, неужели Густав за ним не проследил? И кстати, а где указ, который привез тот мрачный маг?

– Вот Карра, – вернувшийся капитан подтолкнул в комнату немолодую прачку, в хмуром взоре которой светились упрямство и дерзость.

И это мне понравилось. Настолько, что я вмиг поменял первоначальные намерения.

– Я попросил пригласить вас, – учтиво заявил женщине и от неожиданности она растерялась, как селянка, впервые попавшая на столичную ярмарку, – чтобы выразить благодарность за помощь тетушке Ари. И сообщить, что назначаю вас дворцовой кастеляншей. Старой пора отдыхать, завтра ее отвезут в имение. Принимайте у нее дела, и подбирайте себе помощниц по своему усмотрению. Комнаты можно выбрать любые из свободных, а у казначея получите премию сто золотых.

Если признаться честно, старую кастеляншу я недолюбливал давно, еще с тех пор, как выяснил, что она обожает собирать сплетни и тайком подрабатывает сводней. Но прежде терпел за преданную службу Грете, а последние пару лун, с тех пор как стал герцогом, именно за это просто возненавидел. И теперь одним ударом убивал сразу двух зайцев.

– Но я не смогу работать с некоторыми… – Карра замялась, и я ей помог.

– И не нужно. Выставляйте без сомнения всех, в ком не уверены. Новых наберем.

Она довольно прищурилась, благодарно склонила голову и ушла, одарив задумчивого Густава победным взором.

– Где указ? – справился у него, вспомнив о своем намерении докопаться до всех деталей этого странного происшествия.

– Вот, – капитан подал скрученный в трубочку лист и у меня сразу испортилось настроение.

Не узнать бумагу особой выделки с потайными вензелями и гербами, на которой писались указы Гарла, было невозможно.

Всего несколько строк, написанных витиеватым каллиграфически прекрасным почерком обрушились на мою голову неподъемной, будто гора камней, тяжестью.

Король приказывал Густаву оказать магу южного ордена самую действенную помощь в срочной встрече с воспитанником королевы-матери Януаром Невельсом.

И подпись.

И печать.

Зубы свело неожиданной оскоминой, словно я разжевал горсть зеленого крыжовника.

Неужели можно так просто продать парнишку, с малых лет жившего в твоей семье на правах младшего брата, если этого пожелал могущественный южный орден магов?

И как мне теперь разговаривать со старшим братом? Но главное, как уберечь и где спрятать Яна от этого преследователя?

– А почему ты вообще выполняешь приказы Гарла, – рассвирепел я неожиданно даже для себя, – если присягал мне?

– Я и ему присягал, почти тринадцать лет назад, а до этого служил вашему отцу, – мрачно процедил он и положил передо мной второй лист. – Это прошение об отставке.

– Не принимаю! – с несказанным наслаждением порвал бумажку в клочья. – Ты тут наворотил дел, выжил из дома моего брата, а теперь побежишь под крылышко к королю? Слишком жирно тебе будет. Ищи Яна где хочешь, и пока не найдешь – никаких отставок. Не захочешь – объявлю преступником.

Захватил указ и стремительно вышел из кабинета, не глядя на застывшего статуей капитана, которого еще утром считал самым преданным человеком во дворце.

И лишь добежав до своих покоев, вспомнил, что таки не задал ему еще пары важных вопросов. Впрочем, это обождет, мне давно хотелось умыться и переодеться.

Но едва войдя в свои покои, заметил записку, которую мог оставить только Ян. Лишь у него была привычка сворачивать листок тугим квадратиком и засовывать в зубы серебряной статуе волка, служившей ручкой пресс-папье.

Не помню, как оказался около стола, как развернул листок обычной бумаги. Но едва начав читать, невольно начал улыбаться. Он вовсе не злился и не обижался, в сердитом настроении таких записок Ян не стал бы писать.

И намеки вполне понятные, мне, разумеется. Заперев двери и подтащив к книжному шкафу стул, я отодвинул с верхней полки толстенные книги со сводами указов, и открыл маленькую дверцу, приделанную к тайнику лично Яном.

Тогда я смеялся над его детским изобретением, а сейчас смотрел на поблескивающие в глубине маленькой ниши камни и никак не мог проглотить вставший в горле комок.

Несколько секунд я не мог отвести взора от этого бесценного дара, потом осторожно задвинул дверцу и поставил на место книги. Когда-нибудь эти украшения вернутся в сокровищницу, и пока не знаю, чем буду объяснять их появление, использованием артефакта призыва или другой магией. Зато уверен в другом, дарить их так беспечно, как прежде, девушкам, даже самым прекрасным, захочу еще очень нескоро.

Если вообще когда-нибудь захочу.

Приведя себя в порядок, я потребовал подавать ужин и вызвал Густава.

Пора задать ему оставшиеся вопросы.

– Вот прошение, – едва шагнув за порог, протянул он новый лист.

– Не испытывай мое терпение!

Бумагу слизало точно отправленным огненным язычком и капитан вынужден был отбросить последний уголок к камину.

– У меня в Дерле дочь, – признался он нехотя, и помедлив, с непередаваемой гримасой выдавил, – а она обещала… неприятности… если не уйду.

– Кто? – насмешливо переспросил я, – тетушка Ари? А разве ты еще не понял, что это Ян под личиной?

– Понял, – дернул он плечом, – но это же тайна.

– Для всех остальных. А тебя мы считали другом. И думали, что ты в беде, раз не послал за нами своих орлов. Я сам хотел идти тебя выручать… но он решил иначе. Как выяснилось…я сильно его недооценивал… – теперь, когда мне было известно, на что способен Ян, и как долго он это скрывал, не желая ранить мою уверенность в себе, это признание далось на удивление легко. – Он меня просто связал… Оставил в укромном месте и один пошел к тебе. Спасать. Скажи честно… что бы ты испытал на его месте? Радость или боль предательства?

Густав побелел как полотно и стиснул зубы так крепко, что даже я начал за них тревожиться. Но остановиться не пожелал, интуитивно понимая, что иначе позже придется возвращаться к этому разговору еще раз.

– Поэтому неудивительно, что он тебе мстил, – хмуро сообщил смотревшему мимо меня наставнику, – но нужно же абсолютно не знать Яна, чтобы поверить, будто он может обидеть ребенка. А ты его хорошо знаешь… ведь следишь за нами с детства… уже более двадцати лет. И дома… в Резвилле, следил, и сюда перебрался вместе с нами, когда Гарл женился. Поэтому больше не махай передо мной своими выдуманными обидами, а то пойдешь отсюда без штанов. Мое терпение не безгранично… а его и так сегодня хорошо потрепали. А теперь доложи, отправил кого-нибудь за ним следить?