– Синьорита, не сочтите меня бестактным, но я подумал, что вам могут пригодиться деньги из другой страны, – он говорил очень-очень тихо.

– Я не совсем понимаю вас, Паоло. Из какой другой страны?

– Вероятно, вы по ошибке разбавили евро турецкими монетами. Они практически идентичны, но мой коллега заметил разницу.

– Господи, Паоло, как же мне стыдно… – Я закрыла лицо руками. – Я исправлю ошибку. Не рассмотрела при свете свечей. Они действительно очень похожи.

– Ну что вы! – Паоло разразился неподдельным смехом, что было присуще далеко не всем мишленовским официантам с проседью в волосах. – Вы очаровательны! Вы так красиво смотрелись на фоне заходящего солнца. Просто я подумал, что вам могут пригодиться иностранные деньги. Знаете, люди в моем возрасте редко выезжают за пределы Мадейры.

Клянусь, я была готова разрыдаться. Слезы собрались в моих глазах дружной компанией, и я понимала, что их уже ничто не остановит. Мой женевский знакомец тактичным жестом остановил Паоло и что-то нашептывал ему на ухо. По всей вероятности, хотел рассчитаться за своих богемных друзей. Они переговаривались несколько секунд, и тогда… в тот самый момент, я впервые увидела, как улыбается человек по имени Дженнаро Инганнаморте. Его улыбка могла затопить Мадейру и все экзотические острова мира. Его улыбка завораживала, притягивала и не оставляла шансов. Только вот мне было не до смеха. Он испепелял меня взглядом, а я изо всех сил пыталась не моргнуть, чтобы проклятые слезы не испортили скатерть в ресторане над высоким обрывом. Как так можно? Ты привыкаешь к тому, что за тебя вечно платят. Привыкаешь, что за тебя оставляют чаевые в мишленах и дорогих заведениях. Привыкаешь к беззаботной жизни и определенному человеку, а затем все это летит в тартарары в долю секунды – точно так же, как твоя юная отказавшая печень. Как можно было не подумать своей рыжей головой и не снять хоть какую-то наличку в банкомате? Как можно быть такой приспособленной к свободе и не приспособленной к спонтанному одиночеству? Ну, вот. Первая покатилась. Сейчас размажет тушь по щекам. Давай, анализируй, разревись в «Cipriani». Исправишь ошибку? Да как же ты ее исправишь, интересно?

– Мадемуазель…

«Давайте, слезы, ненавижу».

– Мадемуазель… – повторил едва знакомый бархатистый голос.

Оторвавшись от созерцания океанической пены, я повернула голову в сторону террасы. Он стоял с винным бокалом в руке в шаге от моего стола и обращался ко мне по-французски, призывая к ответной реакции.

– Да…

– Простите, я вынужден по-португальски расцеловать вас в обе щеки в качестве приветствия. – При этом он медленно наклонился и, выдержав паузу между прикосновениями к правой и левой, поцеловал меня в следы от уже успевших скатиться слез. – Почему вы так расстроились? Подумаешь, не удалось обмануть официанта в «Cipriani».

– Вы издеваетесь? И почему вы упорно продолжаете обращаться ко мне по-французски? До меня дошел смысл каждого сказанного вами слова на пляже.

– Так вы говорите по-итальянски? – спросил он уже на соответствующем языке.

– Я не могу похвастаться ни своим настроением, ни своим итальянским. – Да уж. Мой итальянский оставлял желать лучшего.

– Так на каком языке вы предпочитаете со мной общаться? – Его губы застыли в едва заметной улыбке.

– На языке «silenzio»[14]. Вы обидели меня на пляже. – Я перешла на английский.

– Обидел, чем? Тем, что не захотел, чтобы ваш труп вылавливали из океана?

– Я бы смогла…

– Нет. Не смогли бы. И никто из спасателей «Reid’s» не смог бы вам помочь. Океан – это стихия. Его невозможно ни очаровать, ни соблазнить. Он бы просто оставил вас себе в качестве сувенира.

– Но я же видела, что у вас получилось.

– Но вы – не я.

– Вот именно. Я – не вы. Возвращайтесь к своим друзьям. На меня и так смотрит весь ресторан после этих дурацких монет. А вы загораживаете им вид на ночные огни.

– Мадемуазель, весь ресторан смотрел и смотрит на вас не из-за дурацких монет. Вы обратили внимание, что средний возраст посетителей составляет примерно восемьдесят девять лет? Они смотрели на красивую одинокую девочку, сидящую за лучшим столиком на фоне заката, и где-то в глубине души сильно вам завидовали.

– Завидовали чему? Они живут в «Reid’s» и лениво пожевывают лобстеров по вечерам.

– Вы совершенно правы. Они живут в «Reid’s», разделывают лобстеров во время ужина, но все их деньги, – он обвел глазами террасу, – каждого из них и всех вместе взятых, не могут купить то, что есть у вас. Молодость, мадемуазель. Именно поэтому они на вас смотрят. Забудьте о металлических монетах.

– Спасибо, что подбодрили. Но мне, правда, очень стыдно. У меня не осталось денег на типс.

Он неожиданно рассмеялся, обнажив идеальный ряд белоснежных зубов:

– Вашего официанта зовут Паоло. Мы знакомы шесть лет, и он никогда не был обижен. Поверьте, более щедрых турецких чаевых он еще не получал. На Мадейре, в принципе, мало турков.

На этот раз сдалась и расхохоталась я.

– Я все прекрасно видела. И как Паоло вас встречал, и как без колебания сдал меня, когда вы ему что-то нашептывали на ухо.

– Я же вам честно признался: Паоло никогда не был обижен. Он выдает мне все секреты. Но в случае с вами он оказывал сопротивление. Вы очень ему понравились. Я считаю, что у нас есть повод его отблагодарить.

При этом он едва заметно вложил в мой счет бумажную купюру.

– Вы уже второй раз меня выручаете. Или третий. Я верну вам деньги для Паоло.

– Почему третий? – Он проигнорировал последнюю фразу.

– Моя книга. Это вы вернули ее в Женеве?

– Это сложно объяснить, да и не к чему. Сколько вы планируете пробыть на Мадейре?

– Пока не знаю. Месяц так точно.

– И когда вы планируете вернуть мне деньги? – Он-таки обратил внимание на мою реплику во поводу возврата евро.

– Тогда, когда у вас возникнет в них острая необходимость.

– То есть вы никогда не вернете мне десять евро?

– Верну, – я забыла о предшествующих слезах и засмеялась. – Не люблю долги.

– А я не люблю дарить деньги. Поэтому условия следующие: я открываю кредитную линию. Будете отдавать мне пятьдесят центов в день.

– Так дайте номер карты, – я заливалась от смеха. – Переведу всю сумму сразу.

– Вы сами сказали, что вернете деньги, когда у меня возникнет в них острая необходимость. Пятьдесят центов в день. И я выбираю, где вы передаете мне долг.

– Вы сумасшедший? Давайте номер карты.

– Если вы не согласны, то, – он поочередно загибал пальцы, – a) старый добрый Паоло остается без чаевых; b) вы никогда не поймете суть фразы на пляже, которой я вас якобы обидел. Судя по всему, вам просто мало знакома история острова; c) вы что-то говорили о книге? d) Выбор за вами. Мне действительно пора присоединиться к людям, которых вы так смело назвали моими «друзьями».