так и не нашел. Ирина вообще не парилась по этому поводу. Разбирая пальцами спутанные волосы, она то и дело зевала. Пахло от нее далеко не фиалковой свежестью. Справедливости ради: Макс догадывался, что и от него пахнет не лучше. Соображал минуту, не принять ли душ. Решил, что примет после следующего выхода. Заодно сэкономит на счете за воду. Посетить сортир? Не критично. Тем более что у него кресло с мочеприемником.

Он поспешно доел и выбросил контейнер в утилизатор. Ну все, пора. В очередной раз Тузик находился на волосок от гибели. Это придавало существованию Макса остроту, которой ему так не хватало и которая скрашивала здешнюю серость, озаренную голографическими миражами. Промычав на прощание что-то невнятное, он отправился в свою игровую комнату. Пока шаркал по линолеуму, мысленно уже погружался в «ReLife». И у него было о чем подумать. Чего он не мог постичь ни раньше, ни сейчас, так это куда девается время других обитателей, пока Тузик висит на паузе. Ни о какой синхронности выхода и входа, конечно, речи быть не могло. Сам карлик никаких пауз, остановок и швов не замечал: его субъективное время и связанные с ним события текли непрерывно. Мысль о том, что все остальные персонажи полностью сгенерированы системой и не имеют хозяев, которые за них живут, отдавала мегаломанией. Во всяком случае, приготовившись жить за карлика, Максим был совершенно уверен, что вернется в ту же точку времени и пространства, где произошло сохранение, и в трейлере его будет ожидать цыган Маркиян — такой непредсказуемый… и, получается, такой послушный воле создателей «ReLife»? Надо подумать об этом, когда он окажется там. Вот еще одна необъяснимая штука: карлик Туз был гораздо умнее Макса и гораздо больше склонен к размышлениям, своевременным и не очень.

Фаза 2/3

— Ну его на хер, — сказал Тузик, бросая карты и тщетно пытаясь изобразить досаду на перекошенном личике, которое и без того явно принадлежало существу, обиженному на природу. — Что-то сегодня не прёт.

«Как и всегда», — мог бы он добавить, если бы имел склонность жаловаться врагам на жизнь.

Несмотря на то что приближался финиш забега и от истошных воплей едва не плавился телеящик, Маркиян впервые за долгое время оторвал взгляд от экрана и подозрительно уставился на Тузика.

— Ты где был? — спросил он мрачно. Вертикальный шрам на его роже полиловел, и карлик снова сжался в ожидании худшего. Он сохранил «воспоминание» о последней смерти, как и о предшествовавших ей смертях, однако все они были отменены, чем-то напоминали кошмары, едва не ставшие вещими снами, и принадлежали нереализованным вариантам будущего. Парадокс? Ничуть, если не цепляться за наивные стереотипы Максима. Но и радоваться рано. Дважды сдохнуть за несколько минут — это, пожалуй, многовато, не так ли? Не угодить бы в патовую петлю. Тогда путь один — на понижение статуса. А самое худшее в понижении статуса то, что всегда есть куда падать. Вселенная «ReLife» могла стать для любого из своих обитателей вселенной бесконечного унижения.

Оставалось цепляться за выбранную роль до последнего. Удивиться сильно и искренне. Тузик очень старался.

— В каком смысле? — спросил он. Кадык его предательски дрогнул.

— Гребаная мелочь! — Цыган извлек бритву — слава богу, на этот раз сравнительно медленно. — Или ты расскажешь мне, как ты это сделал, или…

Тузик не дослушал до конца — он и так знал, какова альтернатива. Поэтому вскочил и бросился к выходу, поздравив себя с тем, что предусмотрел вероятность срочной эвакуации. С некоторых пор он садился поближе к двери фургона и зорко следил за тем, не заперта ли она.

Как ошпаренный вылетел он в прохладу ночи, скатился по ступенькам и побежал, провожаемый затихающими проклятиями Маркияна. Было, правда, еще нечто в звуковой палитре — нечто, беспокоившее куда больше матерных испражнений по его адресу. Он не сразу осознал, что именно, однако от бега на свежем воздухе паническая неразбериха в голове улеглась, и Тузик вспомнил последнее, о чем возбужденно вещал комментатор. Победил жеребец по кличке «Глаз урагана». И ни слова про кобылу «Весна придет».

Фаза 2/4

В последние годы Счастливчик все чаще задавался вопросом, не заключена ли в его прозвище ирония судьбы, а если так и есть, то когда эта ирония наконец обнаружится. Когда он заплатит по счетам. Когда почует, как пахнет жизнь с другой, так сказать, стороны. Ведь нельзя же отпускать столько счастья в одни руки. И дело тут не в забавной абстракции под названием «справедливость», а попросту в нарушении того, что здравый смысл полагает вероятностью.

Оказалось — все можно. Счастливчику уже стукнуло пятьдесят, и по-прежнему ничто не омрачало его горизонты — ни внутренний, ни внешний. Прекрасная жена, внимательная, покладистая и красивая, отличные детишки, не лишенный интереса бизнес себе в удовольствие, денег куры не клюют и при этом не достают ни бандиты, ни правительство. В общем, он не дождался расплаты и понял, что, скорее всего, не дождется. А поскольку к тому времени он испытывал острое (и кислое на вкус) отвращение к жизни и ко всему роду человеческому, включая, конечно, себя, он решил сделать то, на что сука-судьба неспособна. То есть нехорошо пошутить вместо нее.

Дабы реализация намеченного приобрела эстетическую завершенность, Счастливчик собрал, что называется, полный комплект. Он отправлялся в последний путь, погруженный в пролившиеся на него жизненные блага по самое не могу. Вероятно, из-за пресыщения он давно потерял способность наслаждаться ими. Он вел машину и вполуха слушал щебетание жены. Она его раздражала, несмотря на то, что не ленилась при случае вставить комплимент его внешности или (завуалированно) потенции. А как насчет знаменитой женской интуиции? То ли он, Счастливчик, хорошо маскировался, то ли интуиция все-таки несовместима с глупостью. Он был далек от мысли, что происходящее между ним и женой — издевательская игра. Ей не доставало утонченности для столь изощренной мести. Кроме того, он давно понял, что в случае тотального разочарования она почти наверняка выбрала бы для себя что-нибудь мазохистское, роль униженной и обреченной, может быть, даже связанную с неоднократными попытками самоубийства. Таким вот образом некоторые цепляются за жизнь, которую считают настоящей. Счастливчик ни в коем случае не осуждал ее — у каждого своя стратегия выживания или наоборот — поиска и движения к смерти, которая окажется окончательной. Он даже сочувствовал ей, но без проблеска собственной вины или раскаяния.

Счастливчик бросил взгляд в зеркало. На заднем сиденье его умненькие детишки играли и обучались одновременно, совмещая,