– Зато правда – достаточно прочное основание. Я обещала всегда говорить тебе только правду, – возразила она.

– Когда можешь, – сказал он.

– Когда могу, – согласилась она.

Неохотно, Карадок отпустил ее руку.

– Тогда скажи мне, правда ли, что тебя не учили использовать древнюю мощь леса?

Алекс улыбнулась:

– На этот вопрос ответить легко. Нет, я ничего не знаю о древней силе леса и не знаю, как ею пользоваться.

Карадок склонил голову набок и улыбнулся в ответ:

– Ты как-то странно говоришь.

Алекс почувствовала себя кроликом, которого она выпустила из плаща. Карсвел обещала ей, что чип в ее голове будет переводить все, что она говорит и слышит. Судя по всему, он работал хорошо. Конечно, у кельтов были разные акценты, одни более яркие, чем другие, но это не мешало ей понимать все, что они говорили. Поэтому она предположила, что может использовать свой обычный лексикон в разговоре с ними. Но после слов Карадока она уже не была в этом так уверена.

А он тихо засмеялся:

– Не смотри на меня так возмущенно. Я не хотел тебя обидеть и не пытался выведать у тебя то, о чем ты не хотела бы мне поведать.

Он говорил беспечно, но Алекс видела по его глазам, что он именно пытается выведать у нее что-то.

– Извини, – сказала она спокойно. – Я постараюсь вести себя обыкновенно.

Он помахал рукой:

– Не обязательно. Это делает тебя интригующей.

Алекс не была уверена, что он подразумевал под этим словом: интригующая как хорошая книга или интригующая как автомобильная катастрофа, но решила не уточнять. Вместо этого она спросила:

– Ты можешь рассказать мне об этой древней силе или это большая тайна?

Карадок сразу же стал серьезным.

– О духах леса нельзя говорить пренебрежительно, Блонвен. Уж это ты, как жрица Андрасте, должна знать.

– Но я не знаю, – призналась она честно. – Я не хотела оскорбить тебя или лес. – Она нервно огляделась вокруг и продолжила: – И я действительно хочу знать об этом. Если ты можешь научить меня.

Он провел рукой по волосам, и Алекс увидела, что кожаный шнурок, которым весь этот день они были перевязаны, развязался. Она никогда раньше не была с мужчиной, у которого были бы длинные волосы, и удивилась, насколько чувственно это выглядит. Ей захотелось прикоснуться к этим волосам, провести по ним пальцами и притянуть его лицо к своему…

– Блонвен?

– Извини. – Алекс вздрогнула. Что это с ней? Сейчас не время мечтать об этом парне, пусть и очень привлекательном.

– Я забылась, – быстро сказала она. – Что ты сказал?

Он посмотрел на нее, и в этом взгляде Алекс прочитала – он все понял. Надо же ей было умудриться выражением лица выдать, что она представила, как он ее целует? И чего теперь от него ждать? Но он сказал только:

– Как друид я много знаю о духах леса и их магии, и я часто обучал молодых друидов… – Он замолчал и устремил взгляд в лес.

Алекс догадалась, о чем он думал: теперь эти друиды, возможно все, были мертвы из-за жестокости Светония. Осторожно она протянула руку и коснулась его руки.

– Мне очень жаль, что так случилось с твоим домом. Это ужасно.

– Они пожертвовали жизнями, чтобы спасти меня. – Голос Карадока был глухим, взгляд тревожным.

– Кто? – спросила Алекс мягко, когда поняла, что он не собирается продолжать.

– Все. Римляне застали нас врасплох. Старейшины спали. Молодые жрицы и друиды заканчивали ритуал плодородия… – Уголки его губ дернулись при этом воспоминании, но глаза были полны грусти. – Я чувствовал тревогу. Я не мог ни уснуть, ни присоединиться к играм остальных. Я должен был догадаться тогда, что мое волнение было предупреждением. Но я повел себя как глупец и не внял предчувствию. Я пошел в пещеру, где тек источник, чтобы освежиться и успокоиться. – Он покачал головой и невесело улыбнулся. – Там братья нашли меня. Я не слышал атаки. Мне удалось бежать и добраться до Боудикки благодаря им, моим братьям-друидам и сестрам-жрицам. Они сделали живой барьер, чтобы не дать римлянам схватить меня.

– Но Боудикку в самом деле нужно было предупредить, – заметила Алекс.

Карадок спросил с нажимом:

– Ты действительно не знаешь, кто я и почему остальные отдали свои жизни за то, чтобы я выжил?

– Нет, – сказала Алекс просто. – Все, что я знаю о тебе, – это то, что твой голос звал меня во сне.

Злость в его глазах растаяла, и Карадок вздохнул.

– Боудикка говорила тебе, что я ее родственник. Но она не сказала, потому что все здесь это знают, что я ее ближайший родственник, сын сестры ее матери. Если Боудикка падет в битве, королевское ожерелье перейдет ко мне.

Глаза Алекс расширились от удивления.

– Я не знала этого.

– Что я говорил тебе в твоих снах? – спросил вдруг Карадок.

– Ты звал меня откуда-то в лесу, очень похожем на этот. Ты просил меня вернуться к тебе. Ты говорил, что я нужна тебе и что ты ждешь меня. – Алекс поняла, что все еще прикасается к его руке, и нервно убрала свою. Но он поймал ее, обхватив запястье.

– Что еще я говорил тебе? – спросил он.

– Ты говорил, что я должна найти в себе силы вернуться к тебе. – Она опустила взгляд на свою руку и вспомнила остальную часть сна. – Я не видела твое лицо, зато видела твою татуировку. И ты схватил меня.

Его брови приподнялись.

– Я схватил тебя?

Она кивнула:

– Да, как сейчас.

Карадок ослабил хватку, он смотрел ей в глаза и большим пальцем стал гладить ее кожу, проводя теплый круг вокруг места, где под кожей билась вена.

– И что еще я делал? – спросил он.

– Ничего. – Она снизила голос до шепота. Он был так близко от нее, что она могла ощущать тепло его тела. – Спустился туман, и ты пропал.

– В моем сне я не прикасался к тебе, но чувствовал, что меня тянет к тебе, и я искренне верил, что ты должна быть со мной, – прошептал он. – Увидеть тебя здесь сегодня было для меня настоящим потрясением. В какой-то момент я подумал, что это очередной сон. – Выражение его лица изменилось и снова стало грустным. – Как я хотел бы, чтобы все последние дни оказались только страшным сном.

Алекс протянула руку и нежно убрала волосы с пореза, который портил его лоб. Рана была нанесена несколько дней назад, она покрылась коркой и стремительно затягивалась.

– Сколько ты добирался сюда?

– Четыре дня. В первый день я не мог ехать, болела голова.

– А сейчас болит?

Он улыбнулся:

– Нет, у меня крепкая голова.