– Бьюли, господин, – сказал один из наемников, указывая нечистой рукой на селение, а второй осаживая воспрявшего духом от близости жилья жеребца, – дальше ехать уговора не было. С здешним шерифом у нас разногласия, мастер…

– Уговор так уговор, – согласился Филипп. – Держи.

Приготовленный кошель старший из солдат поймал на лету – так пес одним выверенным движением заглатывает брошенную хозяином кость.

– Благодарствуйте, господин, – он расплылся в улыбке, взвешивая кошель на ладони. – Дай вам Бог удачи в дороге…

– И вам спасибо за службу, – ответил Филипп через плечо, поворачивая лошадь. – Раз уж вы тут бывали: где в Бьюли постоялый двор?

– По главной улице четвертый дом слева. Дуб на вывеске, – сообщил наемник, пряча кошель под одеждой. – И название соответствующее – «Под дубом». Хозяин – старый пройдоха, а вот хозяйка… Хозяйка – та хороша… Это из-за нее шериф мне чуть голову не снес… Сами увидите, как хороша, господин хороший… А муж у неё…

Но Филипп уже не слушал.

Пока троица, переговариваясь на ходу, снова нырнула под влажную листву укрывающую лесную дорогу, он уже успел проделать половину пути до деревни. На открытом пространстве его лошадь словно подменили, а может быть, умное животное просто чувствовало скорый отдых – запахи овина доносились до его чутких ноздрей. Над трубой постоялого двора поднимался дымок, по окраине деревни вперевалку шествовали важные длинношеие гуси. Среди всплывающих в переполненном водой воздухе звуков Филипп легко выделил мычание коров – судя по тому, что стада не было видно, оно паслось за селением, на склоне, вдалеке от заболоченной низины, которую Филипп огибал слева.

Он не ел с прошлого вечера, если не считать куска ржаной лепешки, которую сгрыз уже сидя в седле ранним утром, и запах дыма из очага напомнил ему об этом печальном факте. В животе забурчало, он шумно сглотнул слюну. К дыму от углей явно примешивался запах похлебки, и не просто похлебки, а мясной похлебки! Густой, наваристой, с ливером и требухой! Если судить по строениям, Бьюли – богатая деревня с вполне приличным постоялым двором, а, значит, готовят здесь неплохо. Ведь сам король любил охотиться в этих местах, он, конечно, вряд ли ел в харчевнях, а вот сопровождавшим его придворным надо было где-то жить и где-то есть. И особо выбирать не приходилось: селений в округе было немного – слишком уж опасен, непроходим и огромен был здешний лес, так что местным жителям хочешь не хочешь пришлось привыкать быть гостеприимными и научиться достойно куховарить. Нрав Вильгельма Рыжего и его присных был хорошо известен и за пределами столиц.

Постоялый двор был опоясан невысоким заборчиком, у крыльца виднелась потемневшая от влаги коновязь, рядом с которой крупный серый пес, невозможно грязный и с драными ушами до земли, грыз громадный мослак. Рядом с овином рос старый корявый дуб, наверное тот, что дал название заведению. Легионер перенес вес на левую ногу, высвобождая вторую их стремени и уже представил, с каким удовольствием повесит у очага волглый плащ, сдерет с ног сапоги и поставит их поближе к огню…

Но помечтать о сытном обеде, тепле и красивой хозяйке, ожидающих его в нескольких ярдах за дощатой дверью, Филипп не успел. Он даже не успел спешиться, как со стороны холмов показался скачущий галопом всадник, и командир Легиона понял (скорее, почувствовал своим «верхним» чутьем!), что это тот человек, ради встречи с которым этим вечером он и проделал многодневный путь.

Всадник подгонял лошадь так, будто бы за ним по пятам гнались черти. Филипп с неудовольствием отметил, что животное устало – это было заметно и по бегу коня, и по тому, как наездник охаживал его хлыстом. Если им придется уезжать срочно, без отдыха, то конь падет, не проскакав и десяти миль, а то и раньше. А ломать спину своему жеребцу двойным грузом не входило в планы легионера.

– Неужели все? – подумал Филипп, не испытывая ни радости, ни особого возбуждения. – Все оказалось так просто?

Дело есть дело, еще одно в череде исполненных поручений. Не каждый день приходится убивать королей, но и короли смертны, не так ли? Очень даже смертны. Им только кажется, что они выше остальных, а на самом деле…. Все умирают одинаково: и грешники, и праведники, и пейзане, и короли…

Рассмотреть лицо человека с такого расстояния было невозможно, тем более, что привставший в стременах всадник был в шляпе с полями, прикрывающими его не только от ветра и дождя, но и от посторонних взглядов.

Вот он проскакал по дороге, рассекающей пологий холм, вот копыта зашлепали по лужам на самой окраине, и только когда их с Филиппом разделяли каких-нибудь пятьдесят шагов, стало окончательно понятно, что этот всадник – сэр Вальтер Тирел.

Тирел тоже увидел ожидающего его конного и сбавил ход – черный жеребец под ним тяжело дышал, отфыркивался и скалил зубы. К Филиппу наездник подъехал уже перейдя на шаг, пытаясь приосаниться в седле и выглядеть этаким бравым воякой, но получалось плохо. Фигура англичанина не вызывала ничего, кроме усмешки.

Хоть сэр Вальтер и был высок, но притом удивительно непропорционален. Длинное туловище поддерживали маленькие кривые ноги, на узких покатых плечах сидела круглая голова, покрытая редкими рыжими волосами. Дополняли портрет Тирела мощные руки, торчащие из плеч, словно чужие, и мелкие заячьи черты лица, которые и запомнить-то было трудно, не то, чтобы описать в случае необходимости. И на этой заячьей мордочке, в противовес попытке выглядеть бесстрашным и грозным богатырем, был написан нешуточный страх. Едва увидев бегающие глаза и дрожащую верхнюю губу, обнажившую неровные желтые резцы, Филипп сразу понял – свершилось.

Если бы Филипп решил задержаться, то мог бы понаблюдать за беготнёй при дворе в ближайшие недели! Посмотреть, как замечутся королевские братья в попытках подхватить осиротевшую корону, сколько крови еще прольется, пока не будет решен вопрос престолонаследия… А в это время… А в это время произойдет то, ради чего и была затеяна вся игра! Именно за ближайшие несколько недель, во время неизбежной после смерти короля смуты, свою власть и влияние в стране восстановят те, кто эту власть при Рыжем потерял.

Вот и все, пожалуй, подумал Филипп, в планы которого, несмотря на вполне объяснимое любопытство, не входило оставаться в Англии ни на минуту дольше необходимого. Еще несколько дней на заметание следов – и можно пускаться в обратную дорогу. Остальное от меня никак не зависит – сами разберутся. И больше сюда ни ногой! Красивая страна, но в жизни своей не видел такой паршивой погоды!

Всадник был уже в нескольких шагах от него.

Легионер надел на лицо маску легкой заинтересованности, чтобы не выказать неуважение к приезжему, и, слегка коснулся пальцами мокрых полей своей шляпы:

– Приветствую вас, сэр Тирел!

– Приветствую! – отозвался наездник, тоже трогая шляпу.

Ни один, ни второй головного убора не снял.

– Надеюсь, что вам не пришлось испытать трудности в дороге? – спросил Филипп, поднимая бровь. – У нас есть время, чтобы выпить вина и побеседовать о делах? Или времени нет?