— Поздравляю. Но ты говорил про родственников в Махачкале…

— Это другие! — отмахнулся Тимур. — Дураки! Я им сто раз гаварил: нефть кончится, газ кончится, телевидение никогда не кончится! Но они ничего не купили! А дербентским я ничего не гаварил, а они купили! Панимаешь?

— Молодцы. А ты тут при чем?

— Как «при чем»?! Они ко мне пришли! Патому что они деньги из воздуха сделали, что они в телевидении панимают? Теперь они эту сеть купили и пришли ко мне, гаварят: ты в кино работаешь, научи, что делать.

— Как компания называется?

— Откуда я знаю? Какие-то нерусские буквы. Ю-Эс-Сиб, кажется…

Я тут же набрал в Интернете «USSIB» и увидел роскошный сайт компании «US-Sib-RCTV — Региональное телевидение Сибири и Дальнего Востока». Со своими трансляционными вышками и тридцатидвухпроцентной долей в космическом телевизионном спутнике «RRTV-6749-2013».

— У тебя самого есть деньги? — спросил я Тимура.

Он развел руками:

— Аткуда? Я втарой режиссер. У меня зарплата восемьдесят тысяч, из них палавину плачу алименты… — По мере того, как он успокаивался, ярко выраженный кавказский акцент исчезал. — А что? Пачиму спрашиваешь?

— Во-первых, скажи своим родственникам, пусть срочно выкупят весь этот спутник. Иначе мажитарные хозяева спутника будут их душить.

— Ты думаешь? — встревожился Тимур.

— Обязательно. Спутник новый, он будет летать еще лет десять или двадцать, вам нужно иметь в руках полный цикл — и производство контента, и трансляцию.

— То есть? — не понял Закоев.

— Ну, смотри, — сказал я терпеливо. — Ты сядь. И смотри сюда. — Я взял из принтера чистый лист бумаги и нарисовал замкнутую цепь. — Это полный цикл телевизионного бизнеса: производство контента, то есть фильмов и передач, трансляция их по кабелю или через спутники, то есть доставка контента на приемники в дома и квартиры, и сами эти приемники, то есть антенны, «тарелки» и роутеры. Понятно, да? Теперь — что купили твои родственники? Среднюю часть, правильно? Да и то не всю, так? Значит, давить их могут с двух сторон — слева производители контента ценой этого контента, а справа хозяева спутника и хозяева антенн и роутеров.

— Выходит, они папали? — испугался Тимур.

— Ну, я не знаю… Но ты можешь их спасти.

— Как? — вскрикнул он и тут же умял свой голос. — Скажи, брат, скажи, дарагой!

— Я же тебе сказал — «Тимурфильм». Открываешь свою киностудию и сам делаешь весь контент — и фильмы, и телепередачи. Как Эрнст для Первого канала, а Добродеев для РТР. В этом случае две трети цикла будут в ваших руках и вы будете давить на хозяев антенн и роутеров или просто купите их. Понятно?

Тимур отпрянул от моего стола и снова заходил по кабинету — пять шагов в одну сторону, пять в другую. Я наблюдал за ним с большим интересом. Вы когда-нибудь видели превращение маленького человека в большого? Вот чтобы сразу, прямо на ваших глазах маленький и внутренне сломленный неудачной творческой судьбой человек (все-таки Закоев учился на режиссерском факультете ВГИКа вместе с нашими новыми мэтрами и мастерами, но работает всего лишь вторым режиссером, то есть подмастерьем у старика Верховского) — так вот, вы когда-нибудь видели, чтобы в течение одной-двух минут такой вот кавказский Акакий Акакиевич вдруг не просто распрямился — нет, Тимур и до этого был внешне прямой, как клинок, — а чтобы он буквально вырос на несколько сантиметров и даже прибавил в весе. Я не знаю, как это объяснить точнее, но я точно знаю, кто бы мог это показать на сцене — Костя Райкин! Гениальный Константин Райкин, сын гениального Аркадия Райкина это сделал бы «один в один», как Тимур Закоев, но пока в моем кабинетике Тимур сделал это не хуже Райкина. Трижды пройдясь мимо моего стола, он круто повернулся и уже походкой нового кавказского Шамиля подошел ко мне и извлек мой рисунок у меня из-под руки.

— Старик, я возьму эту бумажку…

Через два дня его махачкалинские родственники купили еще двадцать девять процентов телевизионного спутника «RRTV-6749-2013», а Закоев зарегистрировал компанию «ООО «Тимурфильм» с уставным капиталом 10 (десять) тысяч рублей и издал свой «Приказ № 1» о назначении Пашина А.И., то есть меня, на должность Главного редактора своей студии.

Вы помните фильм «Рокки» с Сильвестром Сталлоне? Самый первый «Рокки» я имею в виду — помните, под какую музыку этот Рокки, тренируясь к битве на ринге, бежит по ночной Филадельфии и победно взбегает на филадельфийский холм?

Лейтмотивом всех новых бизнесов является такая же музыка! Включите ее и представьте себе, как под эту музыку роскошный новый «Лексус»-570 въезжает через центральную проходную «Мосфильма», катит мимо нашего Музея, старенького «МиГа» и гранитного памятника босого Василия Шукшина и останавливается на автостоянке перед главным и производственным корпусом. Могучий шофер-кавказец выскакивает из передней дверцы, услужливо открывает заднюю дверцу, и только после этого из машины степенно выходит Тимур Харибович Закоев в чесучовом, от «Бриони», костюме цвета сливочного мороженого и остроносых туфлях из желтой крокодильей кожи. Не оглядываясь по сторонам, он степенно идет к производственному корпусу, а могучий коротко стриженный кавказец походкой разлапистого многоборца несет за ним его деловой портфель «дипломат». Солнце ярко бликует на белом лаке «Лексуса», залысине Закоева и хромированных замках его «дипломата». Поскольку в силу своей должности Тимур давно отвык держать плечи расправленными на 180 градусов, он движется, выставив вперед живот, и так, кавказским князем выбрасывая ноги, поднимается по ступеням производственного корпуса, возносится лифтом на пятый этаж, важным гусем проходит по коридору, увешанному кадрами из фильмов «Война и мир», «Чистое небо», «Гусарская баллада» и других советских блокбастеров, и открывает дверь моего кабинета.

— Положи сюда, — показывает он шоферу на продавленное кресло у двери и, проследив, как тот положил «дипломат», вяло отмахивает ему рукой: — Всё. Иди, жди в машине.

После чего подходит к моему столу и протягивает мне руку для рукопожатия. Не жмет, нет! — а просто держит ладонь на весу и ждет, когда я, нанятый им служащий, пожму его вельможную ручку.

Я перевел взгляд с его руки на его глаза и сказал то, что даже в прежние доцензурные времена нельзя было напечатать. Но если вы знаете русский язык с детства, то легко представите, что скрывается за моим многоточием.

— Тимур, … …ать! — громко сказал я. — Какого… ты из себя корчишь, …?!

Конечно, я нарывался. Сказать дагестанцу то, что я только что сказал Тимуру, это все равно что плюнуть ему в лицо, а то и хуже. Но или я сгоню с него эту спесь и мы будем нормально работать, или пошел он на хрен со всей своей студией и дагестанскими родственниками!

Нужно отдать ему должное — он стерпел. Он сделал глубокий выдох, подошел к кулеру, сам налил себе воду в пластиковый стаканчик, выпил, снова выдохнул и повернулся ко мне прежним Тимуром — живот убрал, плечи вернулись в привычное, как под грузом, положение.