Я извиняться не собирался. Пошел перетаскивать коробы, рассчитывая, что Лисса останется на обед.

Но нет. Ее желание достать меня, явно было сильнее голода.

Подсобка мне не понравилась. Я начал нервничать сазу же когда открыл дверь и понял, что это темный подвал с банками и коробами. В доме дяди я с подсобкой не сталкивался, слуги справлялись и без моей помощи.

Никакой необходимости спускаться в это ужасное место у меня не было.

В голове вспыхнули детские воспоминания, и я почувствовал себя маленьким трусом. Сейчас еще не хватало расплакаться перед Лиссой и дрожать, как истеричная барышня.

Моя соседка все что-то бубнила. Когда она вошла за мной, я все же извинился. Слишком нервничал и хотел, чтобы девушка уже ушла. Ее слова только заставляли меня нервничать еще больше.

Но ей мои сова показались неискренними. Я уже настолько разозлился, что был готов послать Лиссу, заниматься ее делами, как вдруг дверь хлопнулась.

Меня сковало леденящее чувство страха. Я пытался выбраться, открыть замок, крушил защиту, но все было бессмысленно.

Вдобавок к страху, я стал задыхаться. Воздуха не хватало, и как бы я не пытался схватить ртом воздух, его словно не было.

Голова закружитлась. Казалось, я и на ногах не смогу устоять, а Лисса просила меня говорить с ней.

И я начал говорить. Это помогало. Когда я рассказывал, меня немного отпускало. И хотя дышать было тяжело, я чувствовал что-то успокаивающее в том, что меня слушают.

Я никогда не рассказывал эту историю. Никому. И никогда бы не рассказал, если бы не обстоятельства.

В тот момент, я плохо соображал. Это был именно тот случай, когда ты говоришь не думая, словно в полубреду.

А Лисса слушала, она была хорошим слушателем. Не перебивала. А после положила свою руку поверх моей. Даже в свете свечей я видел, что ее лицо залито слезами.

Когда я выговорился, мне стало легче. Воздух снова вернулся. Я стал немного соображать.

У Лиссы родители тоже умерли во время войны, но им не дали титул. Впервые за столько лет я вспомнил слова Маркуса, о том, что все воевали вместе.

И на миг, когда она спросила про титул, мне стало мерзко от того, что нам с Маркусом подарили несколько поместий.

Одно дело обмануть герцога, другое обычных жителей. Первые могли поднять скандал и устроить настоящий резонанс, а вторые — тихо приняли свою судьбу.

И все же эта обстановка располагала к доверию. Мы были вдвоем в полумраке, Лисса все хлюпала носом, чередуя шмыганье с улыбкой. Она была очень эмоциональной.

При каждом моем слове ее лицо могло измениться от сочувствия до негодования. А когда она рассказывала про свою бабушку, ее глаза светились, и даже слезы на щеках не могли изменить того, что она выглядела счастливой.

Сложно предположить к чему бы привел этот разговор дальше, если бы снаружи что-то не заскрипело.

Но в момент, когда скрипнула дверь, ко мне таки вернулась способность мыслить. И я понимал, как это выглядит. А оправдываться, почему Лисса оказалась здесь со мной я не собирался.

Лисса успела прокричать, что мы здесь.

А я в последнюю минуту успел приказать Лиссе:

— Молчи, — она вмиг замолкла, и я таки успел активировать магию. Заклинание я построил криво, ведь у меня были секунды для его активации.

— Ну и что ты тут делаешь? Отлыниваешь? — со злостью спросил Вик, когда распахнул дверь.

— Застрял, — ответил я. — Замок сломался.

Вик активировал свою магию и провел рукой рядом со скважиной, а после нахмурился. Значит, скважину действительно сломал бытовой маг. И при том, что Вик дверь таки открыл, значит, сломали ее специально с моей стороны.

Пара взмахов руки и я понял, что злосчастный замок он починил.

— Я слышал женский голос, — сказал он, осматривая подсобку. Вик внимательно рассмотрел все, что было рядом. Лисса молчала, она не понимала, что происходит и просто сверлила взглядом мою спину.

— Показалось.

Я взял с полки короб. Заклинание все же сработало, раз кроме меня он никого не видел. Возможно, будь здесь светлее, он бы увидел мою иллюзию, но полумрак скрыл то, что я сделал наспех.

— Хочешь помочь? — спросил я.

Вик самодовольно усмехнулся, распрямил плечи, на манер, как это делают барышни, чтобы выпятить грудь. Ну или петухи перед дракой.

— Работай быстрее, — надменно сказал он, и пошел самой настоящей петушиной походкой по своим делам.

Видно этот идиот мучил здесь не только меня. Я повернулся к стоящей позади Лиссе. Девушка была так напугана, что кажется и не дышала вовсе.

— Что ты сделал? — шепотом просил она.

— Спрятал тебя под маскирующей магией, — ответил с неохотой.

— Спасибо… — Лисса растерялась, но ее глаза наполнились благодарностью.

Это уже не произвело на меня такого впечатления, чем, когда мы были заперты. Теперь ко мне вернулась способность думать.

— Я для себя это сделал, — резко сказал я. — Забудь все, что слышала, Лисса. Этого всего не было.

А после, обхватил короб поудобнее и вышел из подсобки, оставив дверь открытой. Все что было внизу было словно и не со мной. Поэтому лучшее, что можно было сделать, это все забыть.

26

Выматывающий был день. Когда я вернулась, чтобы заняться занавесками меня поймал Вик. Я только могла удивляться, как он успевает быть везде.

— Ты почему так долго? — проворчал он, окинув меня взглядом. — И так ничего не успеваешь, еще и разгуливаешь где-то.

После кинутой фразы он еще скривился и только потом ушел, оставив меня, наконец, одну. Работа пошла быстрее, я делала все как-то неосознанно. Ведь мыслями была в другом месте.

Я все вспоминала наш с Дэниелом разговор и то как он убежал от меня, после того как дверь открыли.

Мое отношение к Дэниелу изменилось, я больше не считала его плохим человеком. Я считала его несчастным.

Он многое пережил, а после, у него совсем не было тепла или любви, вот он и стал таким. Но мне казалось, это его защита, не более того.

Я верила, что тот Дэниел в кладовке и есть настоящий Дэниел. А тот холодный и высокомерный парень — это маска. Очень отталкивающая, неприятная, но маска.

Ведь именно в страхе люди такие, какие есть. А Дэниел был очень напуган.

Я закончила с занавесками к середине ужина и устала так, что готова