Хозяин пытался полностью контролировать и интимную жизнь сервентов. В его экономических интересах было удержать женщин от выхода замуж или вступления в интимную связь, поскольку деторождение помешало бы работе. Бенджамин Франклин, писавший в 1736 г. под псевдонимом Бедный Ричард, давал такой совет своим читателям: «Пусть ваша служанка будет вам верной, выносливой и непритязательной».

Сервенты не имели права без разрешения вступать в брак, могли быть отлучены от семьи, подвергнуты наказанию кнутом за различные нарушения. В пенсильванском законе XVII в. говорилось, что брак людей этой категории «без согласия хозяина… должен рассматриваться как прелюбодеяние или внебрачная связь, а дети должны считаться внебрачными».

Хотя в колониальных законах предусматривалось и предотвращение злоупотреблений по отношению к сервентам, эти законы не слишком рьяно исполнялись, о чем можно узнать из фундаментального исследования судебных дел раннего периода – труда Ричард Морриса «Власти и трудовые отношения в колониальной Америке». Сервенты не участвовали в судах присяжных. Этим правом обладали только хозяева. (Не имея имущества, законтрактованные слуги были лишены и права голоса.) В 1666 г. один из судов Новой Англии обвинил супружескую пару в смерти сервента, происшедшей после того, как хозяйка отрезала этому человеку пальцы ног. Жюри присяжных проголосовало за оправдание. В 60-х гг. XVII в. хозяин был обвинен в изнасиловании двух своих служанок. Было также известно, что он избивает жену и детей; заковал в цепи и избил другого сервента до смерти. Суд вынес этому человеку порицание, но снял обвинения в изнасиловании, несмотря на убедительные доказательства.

Иногда сервенты бунтовали, но на американском материке не было крупномасштабных заговоров этой категории людей, как, например, на Барбадосе или островах Вест-Индии. (Э. Смит считает, что это связано с большими шансами на успех при восстании на маленьком острове.)

Однако в 1661 г. в виргинском графстве Йорк сервент по имени Айзек Френд, будучи не удовлетворен качеством пищи, предложил своему товарищу «собрать 40 человек, раздобыть ружья, и он возглавит этих людей, и пойдут они с криком: «Кто за свободу, кто за освобождение от рабства?», и будет их достаточно много, и они пройдут по стране, убивая сопротивлявшихся, и станут свободными или погибнут». Этот план так и не был реализован, но два года спустя сервенты в графстве Глостер вновь задумали всеобщее восстание. Один из них выдал заговорщиков, четверо из которых были казнены. Доносителю даровали свободу и выдали 5 тыс. фунтов табака. Несмотря на то что выступления законтрактованных слуг были редкостью, угроза их всегда существовала, и этого боялись хозяева.

Считая свое положение невыносимым, а бунт – обреченным на неудачу во все более организующемся обществе, сервенты действовали индивидуальными методами. В делах судов графств Новой Англии есть свидетельства о том, как законтрактованный слуга ударил хозяина вилами. Сервент-подмастерье был обвинен в «рукоприкладстве… по отношению к своему хозяину и в том, что дважды опрокинул его на землю, пустил кровь, угрожал сломать ему шею, размахивал у него перед лицом стулом». Одну служанку привлекли к суду за то, что она «плоха, неуправляема, угрюма, беспечна, вредна и упряма».

После того как сервенты приняли участие в восстании Бэкона, легислатура Виргинии приняла законы для наказания восставших слуг. В преамбуле к одному из них говорилось:

«Принимая во внимание, что многие склонные ко злу сервенты в эти времена страшного бунта, воспользовавшись неопределенностью и свободой нынешнего времени, оставили службу и присоединились к бунтовщикам, полностью пренебрегая работой на своих хозяев, указанные хозяева терпят огромные убытки и ущерб».

В той же колонии были оставлены две роты солдат, призванных предотвратить беспорядки в будущем, и их присутствие так обосновывалось в отчете лордам, входившим в состав Комитета по торговле и плантациям: «Сейчас Виргиния бедна и населена более, чем когда-либо ранее. Среди сервентов растет смута, связанная с их большими нуждами и желанием получить одежду; они могут разграбить склады и суда».

Бежать было проще, чем бунтовать. «В южных колониях имели место массовые побеги кабальных слуг», – заключает Р. Моррис на основе изучения колониальных газет в XVIII в. Он пишет: «Атмосфера Виргинии XVII столетия была полна всякими заговорами и слухами о сговорах сервентов в целях побега». Из судебных архивов Мэриленда следует, что в 50-х гг. XVII в. имел место заговор дюжины людей этой категории, которые планировали захватить лодку и оказать вооруженное сопротивление в случае провала. Их схватили и выпороли.

Механизм контроля был внушительным. Чужаки обязаны были предъявлять паспорта или сертификаты, доказывавшие, что они свободные люди. Соглашения между колониями предусматривали экстрадицию беглых кабальных слуг, что стало основой для внесения в Конституцию США положения о том, что лицо, «содержащееся в услужении или на работе в одном штате… и бежавшее в другой штат… должно быть выдано»[15].

Иногда сервенты бастовали. Один хозяин из Мэриленда в 1663 г. подал жалобу в провинциальный суд, заявив, что его слуги «категорически отказываются выходить и делать повседневную работу». Последние ответили, что их кормят только «бобами с хлебом» и потому они «так слабы, что не способны выполнять работу, которую он нам поручает». По приговору суда сервенты получили по 30 ударов плетью.

Более половины поселенцев, прибывших к североамериканским берегам в колониальный период, появились там в качестве законтрактованных слуг. Если в XVII в. это были в большинстве своем англичане, то в XVIII столетии – ирландцы и немцы. По мере того как они совершали побег или заканчивался срок их контракта, этих людей все в большей степени заменяли рабы, но даже в 1755 г. белые сервенты составляли десятую часть населения Мэриленда.

Что происходило с этими последними, когда они обретали свободу? Есть бодрые свидетельства того, как бывшие сервенты становились процветающими гражданами – землевладельцами и важными персонами. Но Э. Смит, который тщательно изучал этот вопрос, приходит к выводу, что колониальное общество «не было демократическим и уж точно не было эгалитарным; в нем господствовали люди, у которых было достаточно средств, чтобы заставить других работать на себя». И «не многие из них были потомками законтрактованных слуг, и практически никто не принадлежал к этому классу сам».

После того как мы сумеем пробраться сквозь презрение, которое Смит испытывает к сервентам, считая их «грязными и ленивыми, грубыми и невежественными, распутными и часто нарушающими закон мужчинами и женщинами», которые «воровали и бродяжничали, имели незаконнорожденных детей и растлевали общество отвратительными болезнями», мы узнаем, что «примерно каждый десятый был разумным и основательным человеком, который, если бы ему повезло пережить свой «срок выдержки» и отработать до конца по договору, взял бы себе землю и добился достойной жизни». Возможно, еще один из каждых десяти стал бы ремесленником или надсмотрщиком. Остальные 80 %, которые «точно были… ленивыми, безнадежными и загубленными личностями», либо «умерли во время действия договора, вернулись в Англию после его окончания, либо стали «белыми бедняками».