Вопреки первоначальным заявлениям, что, осуществляя свою операцию, США не нуждаются в присутствии ООН в Ираке, последовала просьба к Совету Безопасности ООН о мандате на нахождение в этой стране «многонациональных сил» (МНС), преобладающая часть которых – надо отдать должное, этого никто не скрывает – войска Соединенных Штатов. 18 декабря 2007 года Совет Безопасности ООН по обращению иракского правительства в очередной раз продлил мандат МНС. Однако под воздействием внутрииракской ситуации премьер-министр Нури аль-Малики указал в этом обращении, что продление – последнее.

На смену резолюциям Совета Безопасности ООН о продлении должно было прийти американо-иракское соглашение о партнерстве. Характерна та обстановка, в которой готовилось это соглашение. Заместитель председателя комитета по вопросам безопасности и обороны иракского парламента Ас-Самараи в интервью эмиратской газете «Галф ньюс» признал, что переговоры очень сложны для иракцев – представители США отвергли те условия и ограничения, которые иракские переговорщики пытались установить для американских вооруженных сил, остающихся в стране на определенный срок. Американские переговорщики настаивали на том, чтобы в соглашении указать «общие временные горизонты» для передачи контроля иракским силам над городами и провинциями страны и связанное с этим уменьшение численности американских войск в Ираке.

Не могу не согласиться с мнением профессора Багдадского университета x. Хасана, который заявил корреспонденту «Галф ньюс», что сохранение американского военного присутствия на долговременной основе в Ираке может стать «дополнительным осложняющим фактором», препятствующим достижению внутрииракского согласия.

В ноябре 2008 года поступило сообщение о том, что кабинет министров Ирака, а затем и парламент, одобрили «соглашение стратегического партнерства с США» о продлении срока пребывания американских войск еще на 3 года – до конца 2011 года. Вашингтон поспешил приветствовать решение иракского правительства.

Есть основания считать, что американская сторона стремилась, чтобы соглашение было подписано до вступления в должность президента США Барака Обамы, который, как известно, вообще настроен против американской военной операции в Ираке и нахождения там американских вооруженных сил. Не связано ли с этим согласие администрации Буша установить, наконец, срок вывода войск, документально получив право держать их в Ираке еще три года?

Трудно рассчитывать, что такое, оставляющее много вопросов, соглашение станет переломным рубежом, после которого произойдет стабилизация обстановки в стране. Дело не только в далеких от нормализации суннитско-шиитских отношениях. Мало надежд и на прочность союза шиитских организаций с курдами. Согласие между ними может иметь лишь тактический характер с целью создания правительства. Но слишком разные интересы у этих двух групп населения Ирака. К тому же никакая стабилизация не произойдет при изоляции суннитской части иракского населения – не нужно забывать, что она составляет 40 процентов.

Будущее Ирака может быть построено только на трех основах. Первая – окончание иностранной оккупации и передача всей полноты власти в руки самих иракцев. Вторая – такая модель управления страной, которая учла бы интересы арабов и курдов, шиитов и суннитов. Третья – категорический отказ всех сопротивляющихся оккупации иракских сил от поддержки в любой форме террористических организаций и групп, в результате преступных действий которых гибнут сотни тысяч мирных людей. Освободительная борьба и терроризм – понятия разные, несовпадающие. Их объединению не может быть никаких оправданий.

Крайне негативным последствием одностороннего решения по Ираку является тот факт, что американская операция в этой стране отвлекла внимание от необходимости объединения усилий мирового сообщества для борьбы с международным терроризмом. Произошло несомненное снижение интереса к антитеррористической операции в Афганистане. А там события стали развиваться совсем не по тому сценарию, который США начали осуществлять в 2001 году при широкой поддержке со стороны преобладающего большинства государств.

Прежде всего, не удалось нейтрализовать руководителя «Аль-Каиды» бен Ладена. Судя по многочисленным публикациям, он скрывается в зоне пуштунских племен в приграничном районе Афганистана с Пакистаном, главным союзником США в антитеррористической операции (так назвал его президент Дж. Буш). Там же, очевидно, базируется и глава свергнутого режима «Талибан» мулла Мухаммад Омар. Периодически подаются голоса, призывающие всех не на жизнь, а на смерть бороться против иностранных войск в Афганистане. Однако ни пакистанская армия, ни вооруженные силы коалиции, возглавляемой США, не совершают рейды на эту территорию с целью захватить или ликвидировать бен Ладена, Омара и им подобных. Не думаю, что такая уж неразрешимая задача, в первую очередь для пакистанской военной разведки, обнаружить более точное месторасположение главарей террористов. Так почему этого не происходит? Создается впечатление, что захват бен Ладена перестал быть сверхзадачей для США, как провозглашалось в начале операции в Афганистане. Эта тема ушла и из выступлений американских руководителей – ее вытеснили «более актуальные» темы обустройства послевоенного Ирака или поиски следующих за Ираком целей для удара.

Немаловажное значение приобрело и отвлечение финансовых средств, необходимых для антитеррористической деятельности. В американской прессе фигурирует цифра затрат на операцию в Ираке – 50 млрд долларов за каждые три месяца.

Между тем проявляются признаки того, что движение «Талибан» не сломлено и ставит своей целью возвращение свергнутого режима. Мулла Омар даже назначил «Совет руководителей Афганистана», куда вошли десять наиболее преданных движению «Талибан» полевых командиров – ветеранов войны против СССР в 1979–1989 годах. Постоянно происходят вооруженные столкновения талибов или близких им групп с частями «антитеррористической коалиции». Лидер Исламской партии, бывший премьер-министр Гульбеддин Хекматьяр выступил против правительства Хамида Карзая и примкнул к вооруженной борьбе талибов. Произошла перегруппировка сил талибов, и партизанские действия приобрели активный характер. Совершаются атаки на небольшие уездные города, захваты заложников, рейды вблизи Кабула. Правительство Карзая практически не контролирует ситуацию в провинциях. В стране хозяйничает разруха, обостряются социальные проблемы, происходит ухудшение криминогенной обстановки.

Не изменила ситуацию к лучшему и линия X. Карзая, не иначе как согласованная с Вашингтоном, на вовлечение «умеренных талибов» в различные органы власти: несколько известных талибов, числящихся в санкционном списке Совета Безопасности ООН, были назначены указом президента Карзая в верхнюю палату парламента, вошли в число депутатов нижней палаты, один из них получил должность губернатора провинции Урузгон. Заигрывание с талибами еще больше накалило внутриполитическую ситуацию в Афганистане, усилились противоречия в высших эшелонах власти, включая парламент и правительство.

Заигравшийся с талибами, X. Карзай даже потребовал, чтобы США представили «календарный план» поэтапного вывода коалиционных сил из Афганистана. Он прямо пригрозил, что в случае отказа оставляет за собой право договориться с «Талибаном» «об установлении мира и безопасности». Стало известно, что афганское правительство начало конфиденциальные переговоры с руководством «Талибана» о прекращении огня. Если даже будет достигнут положительный результат на этих переговорах, он будет носить, скорее всего, временный характер. Слишком глубоки противоречия, с одной стороны, между талибами и кабульским режимом и, с другой стороны, между талибами-пуштунами и населением северной части страны – таджиками, узбеками, хозарейцами, так или иначе ныне поддерживающими режим.