За спальней располагался зимний сад, настолько убогий и тёмный, что я бы не удивился, увидев там перекати-поле. Сад обрамляла деревянная ограда, судя по виду, новая. Даже, несмотря на то, что в ней не было никаких ворот, на ограду была наведена камера на тот случай, если кто-нибудь всё же вторгнется на территорию. Отец хотел исключить любую вероятность, что кто-то увидит меня. А я не собирался выходить на улицу.

В продолжение темы об инвалидности, в кабинете рядом со спальней располагался ещё один плазменный экран, только на этот раз с PlayStation. Книжные полки были заставлены играми, но там абсолютно не было книг.

В ванной на моём этаже отсутствовало зеркало. Стены были свежевыкрашенные, но я смог заметить контур того места, откуда оно было отвинчено и которое потом зашпаклевали.

Магда уже распаковала мои вещи — за исключением двух, которые я от нее спрятал. Я взял с собой два розовых лепестка и зеркало Кендры, и спрятал их под свитерами в нижнем ящике своего комода. Я поднялся на второй этаж, где располагались ещё одна гостиная, столовая и вторая кухня. В особняке было слишком много места только для нас одних. И почему отец захотел переехать в Бруклин?

На втором этаже в ванной было зеркало. Но я в него не посмотрелся.

На третьем этаже находилась ещё одна просторная спальня, декорированная подобно гостиной, но пустая, и кабинет без книг. И ещё один плазменный экран.

На четвёртом этаже — ещё три спальни. В самой маленькой из них стояло несколько чемоданов, которые я не узнал. На пятом этаже были лишь горы хлама — старая мебель и коробки с книгами и пластинками, всё покрыто толстым слоем пыли. Я чихнул — пыль налипала на мой звериный мех сильнее, чем на нормальных людей — и отправился назад на свой этаж и уставился через двойные застеклённые двери на садовую ограду. В этот момент вошла Магда.

— А постучать? — спросил я.

— Ой, извините, — и она застрекотала словно белка. — Вам понравилась Ваша комната, мистер Кайл? Я позаботилась о Вас, это хорошая светлая комната.

— А где мой отец?

Магда взглянула на часы.

— Он на работе. Скоро выпуск новостей.

— Нет, — сказал я. — Я имею в виду, где он будет жить? Где его комната? Наверху?

— Нет. — Магда перестала тараторить. — Нет, мистер Кайл. Не наверху. Я буду здесь.

— Я имею в виду, когда он вернётся.

Магда отвела глаза.

— Я останусь с Вами, мистер Кайл. Мне очень жаль.

— Нет, я имею в виду…

И тогда я понял это: «Я буду здесь». Здесь нет комнаты отца, потому что он не будет жить здесь. Отец не переехал в Бруклин, переехал только я. И Магда, мой новый охранник. Мой надсмотрщик. Нас только двое, навсегда, в то время, пока мой отец живёт счастливой жизнью без Кайла. Я оглядел бесконечные стены без зеркал и окон (все они были выкрашены в яркие цвета — в гостиной стены были красные, в моей комнате — изумрудно-зелёные). Могли ли они поглотить меня так, чтобы не осталось ничего, кроме воспоминания о красивом парне, который исчез? Повторю ли я судьбу того парня из школы, который погиб в результате несчастного случая в седьмом классе? Все плакали тогда, а теперь я уже позабыл его имя. И, могу поспорить, все забыли, точно так же, как забудут моё.

— Прекрасно, — я подошёл к тумбочке. — Так, где телефон?

Пауза.

— Телефона нет.

— Нет телефона? — Магда была плохой лгуньей. — Ты уверена?

— Мистер Кайл…

— Мне надо поговорить с отцом. Он собирается просто… бросить меня здесь навсегда, даже не попрощавшись… откупаясь от меня играми, — махнув рукой, я зацепил стеллаж и отправил большую часть его содержимого на пол, — и, стало быть, не будет чувствовать себя виноватым в том, что бросил меня? — Ярко-зелёные стены словно надвигались на меня, я обессилено опустился на диван.

— Где телефон?

— Мистер Кайл…

— Перестань называть меня так! — я скинул с полки ещё больше дисков. — Это звучит по-идиотски. Сколько отец заплатил тебе, чтобы ты осталась со мной? Он утроил твоё жалованье, чтобы вынудить остаться здесь с его сыном-уродом, быть моим тюремщиком и держать язык за зубами? Ну, твоя работа закончится, если я сбегу. Ты ведь знаешь, да?

Магда не сводила с меня глаз. Мне хотелось спрятать лицо. Я вспомнил, что она сказала в тот день, что боится за меня.

— Я — само зло, ты же знаешь, — сказал я ей. — Именно поэтому я так выгляжу. Может быть, однажды ночью я приду и нападу на тебя во сне. Разве люди в твоей стране не верят в эту чушь — вуду и исчадий ада?

— Нет. Мы верим…

— Знаешь что?

— Что?

— Мне плевать на твою страну. Мне наплевать на всё, что с тобой связано.

— Я знаю, Вам больно…

Во мне будто поднялась волна, и в носу защипало. Мой отец ненавидел меня. Он даже не хотел жить со мной в одном доме.

— Пожалуйста, Магда, пожалуйста, позволь мне поговорить с отцом. Мне нужно поговорить с ним. Он ведь не уволит тебя за то, что ты разрешила мне поговорить с ним. Он не сможет найти никого другого, кто согласится остаться со мной.

Ещё мгновение Магда смотрела на меня и, наконец, кивнула.

— Я принесу телефон. Надеюсь, это поможет Вам. Я и сама пыталась.

Она ушла. Мне захотелось спросить, что она имела в виду под: «Я и сама пыталась». Пыталась уговорить моего отца остаться со мной, быть человеком, но ничего не получилось? Я слышал, как она с трудом поднимается в свою комнату, которая, должно быть, и была той комнатой с чемоданами. Боже, Магда — всё, что у меня есть. Она может отравить мою еду, если я стану слишком вредным. Кого это заботит? Я опустился на колени, чтобы собрать диски, которые сбросил на пол. С когтями это было нелегко, но, по крайней мере, мои руки имели всё ту же форму, с большим отстоящим пальцем, как у гориллы, и не были похожи на медвежьи лапы. Через несколько минут Магда вернулась, неся мобильный телефон. Значит, здесь действительно не было телефонной связи. Какой же мерзкий тип мой отец.

— Я… я собрал почти всё, что сбросил на пол, — я показал руки, сжимавшие кучу дисков. — Прости, Магда.

Она приподняла бровь, но сказала:

— Всё в порядке.

— Я знаю, это не твоя вина, что мой отец… — я передёрнул плечами.

Магда взяла диски с играми, которые я всё ещё держал в руках.

— Хотите, я позвоню ему?

Я покачал головой и взял у неё телефон.

— Я должен поговорить с ним наедине.

Она кивнула, затем положила диски обратно на полку и вышла из комнаты.

— Что такое, Магда? — голос отца источал раздражение, когда он снял трубку. И лучше не станет, когда он услышит, что звоню я.