Лукашевич вспоминает: «В 1885/86 годах я близко сошелся с Шевыревым, приехавшим из Харькова. Это был очень энергичный, предприимчивый и талантливый организатор. В это время я был кассиром польской университетской Кассы, преследовавшей чисто филантропические цели — оказывать материальную поддержку несостоятельным студентам. Хорошо познакомившись со мной и обменявшись мнениями насчет необходимости активной борьбы с правительством, Шевырев предложил мне такой план. Сначала будем устраивать полулегальные организации вроде общестуденческой кассы, студенческой кухмистерской (столовая), справочного бюро для приискания работы. В самом процессе этой деятельности мы ближе сойдемся с революционными элементами учащейся молодежи… Я одобрил этот план. Мы начинали дело с пустыми руками» [26].

Под активной борьбой с правительством два новых приятеля по умолчанию понимали террор. Чтобы поверить в то, что Лукашевич, сын обеспеченных помещиков, сходу согласился с таким планом, не хватает одной маленькой детали — сообщенной Шевыревым прямой выгоды от всего плана в случае его реализации. Текущее финансирование всех операций, которое Шевырев оставил за собой, Лукашевич предпочел скрыть. Более того, он изобразил дело так, что средства появились в результате пожертвований разных лиц в кассу взаимопомощи, по подписным листам. По утверждению Лукашевича, именно эти собранные гроши позволили им открыть студенческую столовую:

«Некоторые средства были собраны, и с началом 1886/87 учебного года у нас деятельность вновь закипела. Была открыта нами студенческая столовая. Шевырев получил даровой билет из Думы при содействии Андреевского (ректора). Но наем помещения и прислуги, мебель и прочее поглотили значительную часть собранных нами денег. Для заведывания кулинарной частью была приглашена одна очень деятельная дама. Кухмистерская у нас сразу хорошо пошла — не только оплачивала текущие издержки, но и оставался еще некоторый доход, так что мы могли раздавать известное число даровых билетов на обеды нуждающимся студентам. Когда предприятие наладилось, то ведение текущих дел было поручено особой группе лиц».

Группа лиц тоже была сформирована Шевыревым и состояла из студента университета М. Н. Канчера и двух молодых людей П. С. Гаркуна и С. А. Волохова, болтавшихся в Петербурге без определенных занятий. Наивность Лукашевича по поводу «бесплатного билета», якобы полученного Шевыревым, и приятной дамы, согласившейся принять на себя кулинарную часть, вызывает улыбку. Приходится констатировать, что отлично подготовленный химик Лукашевич ничего не смыслил в хозяйственных операциях и совершенно не умел считать деньги. Даже самые скромные подсчеты расходов на организацию кухмистерской, включая патент, тянут на несколько тысяч рублей. Если принять во внимание, что талоны на обед продавались студентам по бросовым ценам, а то и выдавались бесплатно, становится понятным смысл организации кухмистерской. Шевырев, извне и одномоментно, получил совершенно легальный канал финансирования дальнейших операций. Как только кухмистерская заработала с полной загрузкой, Шевырев приступил к осуществлению главной цели всего предприятия, где Лукашевич занял подобающую ему нишу:

«Но цель наша была достигнута, мы сошлись, с кем нам нужно было, и Шевырев счел возможным начать террористическую деятельность. Он взялся организовать боевые группы, а я — приготовлять метательные снаряды и, по возможности, доставлять средства». Здесь Лукашевич озвучил настоящую цель всего предприятия.

Для начала, по примеру своего предшественника Александра Михайлова, Шевырев попробовал решить свою проблему с помощью индивидуального террора, то есть использовать самый низкобюджетный вариант. Лукашевич рассказал об этом эпизоде все, что знал сам:

«…Шевырев сошелся с одним революционно настроенным Георгиевским кавалером, который взялся из револьвера застрелить Александра III во время официального собрания кавалеров в Зимнем дворце. Но в решительную минуту во дворце он опешил, и ничего не вышло. Шевырев тотчас прервал с ним сношения».

Как видим, некоторые иллюзии посещали и самого Шевырева. Трудно представить себе георгиевского кавалера, стреляющего из револьвера в императора на официальном приеме в Зимнем дворце. Став акционерами, Шевырев и Лукашевич активно искали исполнителей, и таковые быстро нашлись. Сначала, через третье лицо, они познакомились, в ноябре 1886 года, с Василием Осипановым, 26 лет, студентом: «Осипанов нам сообщил, что он перевелся из Казанского университета в Петербургский со специальной целью, чтобы учинить покушение на жизнь Александра III. Он заявил, что готов действовать и в одиночку, и в сообществе с другими. Он сначала думал стрелять из двуствольного пистолета, отравленными жеребейками, но этот план был нами забракован как ненадежный, и мы предложили лучше действовать бомбой, которую я взялся изготовить. Мы условились также, как нам видеться друг с другом. А Осипанов в ожидании бомбы должен был осторожно наблюдать выезд царя и хорошо изучить местность, прилегающую ко дворцу».

Лукашевичу отводилась роль Кибальчича в «Народной воле», но, в отличие от своего предшественника, он был хорошо подготовленным химиком и не менее изобретательной личностью:

«Я основательно знал химию и занимался пиротехникой. Поэтому изготовление всего, что нужно для метательных снарядов, не могло представлять для меня затруднений. Чтобы замаскировать бомбу, я решил придать ей вид книги. Для этого я купил у букиниста медицинский словарь Гринберга в хорошем прочном переплете, склеил клейстером края всех листков этой книги, сжал ее в прессе и высушил. Затем вырезал всю внутренность книги, оставив только края листов, так что получился род коробки… В картонную коробку вставлялся жестяной снаряд… Жестяной снаряд был наполнен динамитом, в который был погружен жестяной цилиндрик с гремучей ртутью.

…Меж боковыми стенками коробочки и обрезками листов оставался свободный промежуток для помещения слоя отравленных пуль кубической формы».

Описание изобретенной бомбы, естественно, дается в сокращенном виде, но и в таком варианте понятны все преимущества изобретения Лукашевича: метальщик мог спокойно двигаться по улице с книгой в руке и швырнуть ее в нужный момент в намеченную цель. Для срабатывания бомбы нужно было привести в действие запал, дернув торчавший наружу кусок шнурка. Лукашевич продумал конструкцию бомбы до мелочей и многократно испытал действие запала. В целом конструкция метательного снаряда Лукашевича отличалась от бомбы Кибальчича двумя существенными недостатками:

Чертеж метательного снаряда, предназначенного императору Александру III

1) взрывной механизм запускался принудительно, в отличие от конструкции Кибальчича, где взрыватель срабатывал от удара о любую поверхность;

2) необходимо было периодически проверять состояние взрывателя.

Во время известной студенческой демонстрации у могилы Добролюбова, на Волковом кладбище 17 ноября, Шевырев познакомился с А. И. Ульяновым и, присмотревшись к двадцатилетнему студенту 4-го курса естественного факультета, сделал ему предложение принять участие в готовящейся акции. Ульянову вначале было предложено подобрать подходящих исполнителей, то есть метальщиков. Ульянов, посоветовавшись со своим приятелем О. М. Говорухиным, предложил Шевыреву кандидатуры студентов-первокурсников П. И. Андреюшкина и В. Д. Генералова. И тот, и другой, мало раздумывая, дали свое согласие, к полному восторгу Шевырева. Не в малой степени такому решению совершенно зеленых юношей способствовало их бедственное материальное положение. Подписавшись бросить бомбы в императора, они стали бесплатно пользоваться кухмистерской, у них появились карманные деньги и с явной нищетой было покончено.