Раздвинула ноги… Водевиль какой-то получается. Все-таки не может быть. Я превращаюсь в бедного “С”, у которого паранойя на счет жены. Анна не могла так со мной поступить. К тому же, она сознательный член партии. Дело для нее превыше всего. Возвращаемся к началу. Или меня проверяли, или доктор тоже в организации. Неведение и неопределенность ужасны. Это невозможно терпеть. Кто вы доктор? Я плюнул на конспирацию и прямо спросил своего визави, не социалист ли он. Доктор ответил, что нет, и выдал порцию пространных рассуждений. Он не верит, что можно устроить гармоничное общество без насилия и несправедливости. Желание и агрессия – это главные инстинкты человека. Культура может их ограничить, спрятать, но не искоренить. Природу не исправить, по крайней мере, так быстро. Отказ от насилия и несправедливости к одной группе людей вероятно приведет к безудержному насилию в отношении других. Даже сейчас тяжкие культурные запреты ведут к психологическим болезням. Если их увеличить, то плотину, ограждающую человека от его диких инстинктов может прорвать. Он еще что-то вещал, но остальное я пропустил мимо ушей. Мне и этого было достаточно. Он не наш. Значит, мое задание– это все-таки проверка или… Или трое моих товарищей что-то от меня скрывают.

Выйдя от доктора, я снова натолкнулся на странную девицу. Она зашнуровывала ботинок, поставив ногу на стул. На этот раз чулок вообще не было. «Мой отец хочет, что бы доктор научил меня вести себя прилично», – девушка поменяла ногу на стуле. Юбки полезли вверх, открыв белое круглое колено. Кокетка посмотрела на меня в отражение зеркала: «но скромность мне не идет. Как вам кажется?» Я стушевался, схватил шляпу и выскочил за дверь. За спиной раздался смех.

Мы договорились встретиться с Анной в кафе за квартал от библиотеки. Я хотел что-нибудь заказать, но Анна сделала суровое лицо и сказала, что пора работать. Пришлось глотать библиотечную пыль натощак. Набрав по стопке нудной литературы, мы пошли искать место. Я выбрал стол у окна. Анне не понравилось. Видите ли, жизнь за окном будет ее отвлекать. Да, и я тоже. Она оставила меня и пошла искать место более уединенное. С трудом я заставил себя открыть Вандервельде. От первых же строк на меня повеяло такой скукой, что я невольно уставился в окно. Былая гимназическая тоска охватила меня. Я снова чахну над учебником, а за окном весело протекает свободная жизнь. Тут я удачно вспомнил, что не знаю, какого объема должна быть статья. Надо найти Анну и спросить у нее. Я с явным облегчением отбросил книгу и двинулся на поиски. Ее нигде не было. Я обшарил самые тихие закоулки библиотеки, результата – ноль. Подозрения с каждой секундой увеличивались. Она специально бросила меня здесь и скрылась по своим делам! Я пошел в буфет заесть горе и подумать над своим положением. Анна сидела у окна, ела пирожное и листала журнал мод! Я даже не сразу узнал ее. Ни дать ни взять, светская кокотка. Взгляд сосредоточенный, серьезный, какой бывает только у девушек, когда они выбирают платье в магазине. Я готовился сострить на тему неубиваемой женственности, но шутка так и не слетела с моих уст. Фигура, сидевшая за соседним столиком, показалась мне знакомой. Тут до меня дошло, что Анна не просто сосредоточенна, она сосредоточенно слушает разговор соседей. Я вспомнил, где видел эту фигуру. Это был вчерашний молодой человек из ресторана, который сидел с нами рядом! Правда, теперь его собеседником был не солидный старец, а молодой кучерявый парень в поношенном костюме, с неопрятной бородкой. Я застыл, не зная что делать. Тут меня увидела Анна. На долю секунды она была в замешательстве, затем быстро вскочила мне на встречу и, весело щебеча на своем ломанном французском, потащила меня обратно в читальный зал. Ее хватка была железной. Когда мы вышли из буфета, щебет сменился на шипение. Веселая маска была снята, и на меня смотрела рассерженная кобра, готовая к смертельному броску. «Что вы здесь делаете? Вам было сказано, где сидеть и чем заниматься», – она говорила ледяным тоном, от которого можно превратиться в сосульку. Я понял, что сообщать о мотивах своего поступка было бессмысленно. «А вы? А вы что здесь делаете? Кто этот человек? Вы с него глаз не сводите. У вас тайное свидание?», – удивляясь своей смелости, спросил я.

«О чем вы? Какой еще человек? Здесь куча народу. Какое еще свидание? Мне что, кофе нельзя выпить?! Это у вас статья горит, а не у меня. И, вообще, что за подозрения между членами партии? Свидание! У вас, как ее, паранойя. Лечитесь. Сходите к доктору». Она пыталась казаться спокойной, но было видно, что мой вопрос смутил ее. Во мне самом пульсировала злоба, тянуло сказать ей какую-нибудь грубость вроде « не квакай!», но я не успел. «Все мне некогда! Отправляйтесь к своим штудиям. Подумайте лучше, где вы достанете … этот, как его… Вы еще обещали его достать… Что у меня с памятью?…» Моя прима явно забыла текст и все напутала. Мимеограф уже был в наличии, а вот машинки с кириллицей нет. Но ее такие мелочи не заботили и не остановили: «И нечего следить за мной. Оставьте эту низость охранке». Легким движением руки она поправила прическу, вернула на лицо обворожительную улыбку и засеменила обратно к своему пирожному. Все-таки потрясающая актриса.

Я вернулся на свое место, но ни читать, ни писать был не в состоянии. Я стал заниматься своим привычным делом – клясть себя на чем свет стоит. «Зачем я в слух заявил о своих подозрениях? Я выглядел жалко. Тем более я сам не верю, что она мне изменяет. Просто мне не доверяют. Анна прибыла в Вену с каким-то заданием и это задание как-то связано с кучерявым господином. Со мной ее прибытие, увы, никак не связано. Мы чужие люди, она просто меня использовала». За окном сновали прохожие – тоже чужие люди, которых я не знаю, и которые не знают меня. В следующую секунду я понял, что ошибся. На улице замелькали знакомые фигуры. Первым был кучерявый господин из буфета. Когда он скрылся из виду, появилась Анна. Она явно шла по его следу. Я лихорадочно стал собирать книжки в надежде присоединиться к погоне. Библиотекарь, в отличие от меня никуда не торопился: он не спеша заполнил бланк о приёмке, не спеша поставил их на полку и не спеша отдал мне мой билет. Я выскочил на улицу уже без всякой