Немного отдохнувший за ночь Альтшуллер деловито учитывал и записывал всё на листке бумаги, выданном ему вместе с огрызком карандаша начальником лагеря.

– Смотри, жидовская морда, – ласково предупредил Симак, – будешь карандашик ломать и бумагу попусту марать – пристрелю, как суку поганую!

Бумага и карандаши, не говоря уже о шариковых или гелевых ручках, были теперь в дефиците. После катаклизма, когда стало окончательно понятно, что связи с остальным миром нет, вновь созданное правительство ввело жёсткое распределение канцелярских товаров. В первую очередь планировалось выделять оставшиеся запасы бумаги и прочих письменных принадлежностей школам. Но в любом случае этих материалов, как и многого другого, не хватало, и незадолго до бандитского переворота в руководстве Бурга встал вопрос о создании собственного производства чернил и бумаги. Специалисты в подобных областях, естественно, отсутствовали, и задача на начальном этапе заключалась в сборе общей информации по технологии производства.

Часов в десять утра уже достаточно размеренный распорядок жизни лагеря был несколько нарушен глухим далёким ударом. Земля под ногами чуть вздрогнула, и Гончаров с остальными, возившимися с подгонкой черенков к лезвиям лопат, замерли, прислушиваясь. Охрана, которая маячила рядом, навострила уши.

Майор прикинул расстояние – создавалось впечатление, что в нескольких километрах на северо-востоке что-то взорвалось. Примерно через полминуты и почти с того же направления донёсся второй взрыв, только чуть тише и слабее.

Гончаров подумал, что, вполне возможно, началась какая-то новая «политическая» фаза: то ли Лобстер делил власть с кем-то из своих, то ли на бандитов напали со стороны. Правда, насколько знал майор, из ближайших поселений сейчас вряд ли стоило ожидать похода на Лобстера. Единственные, кто легко мог бы помериться с ними силами и раздавить банду, были правительства Тюбука и Каменска, но Александр не рассчитывал, что они возьмутся за дело столь скоро. Откровенно говоря, он вообще не думал, что они начнут какие-то действия против Лобанова первыми: в квадрате, ограниченном Барьером, пока имела место самая настоящая раздробленность, как в Киевской Руси перед ордынским нашествием. Каждый хотел отсидеться в собственном маленьком княжестве, рассчитывая, по-видимому, что какая-нибудь помощь рано или поздно придёт из-за «стен неба», как поэтично назвал Барьер один из новоявленных местных поэтов. Несмотря ни на что – были тут и поэты.

Ждали новых взрывов, но воцарилась прежняя тишина. Несколько человек из охраны суетливо кинулись запускать небольшой дизель-генератор, без сомнения, чтобы запитать рацию для связи с городом.

– Снова какая-то заваруха, что ли? – то ли спросил, то ли просто констатировал Пётр. – Может охрану спросить?

Александр пожал плечами:

– Да они сами ни хрена не понимают, похоже.

Альтшуллер хотел тоже кое-что сказать, но один из вертухаев гаркнул, чтобы болтовню прекратили. Майор развёл руками и вернулся к починке инструментов. Несколько позже Гончаров попытался спросить конвоиров, что слышно из города, но ему, действительно, никто ничего сказать не смог. Более того, нервные ответы и окрики при попытках такие вопросы задавать только подтверждали, что охрана лагеря сильно озабочена.

Несмотря на то, что Гончаров с Петром и Фёдором починили за день много сломанных лопат, кирок и носилок, работы оставалось ещё достаточно. Майор старался не давать явных поводов для обвинения в саботаже и затем времени, резонно полагая, что довольство начальника Симака для них лучше его гнева, но, естественно, и работать не слишком спешил. Отсутствие необходимых плотницких и столярных инструментов, а также нехватка гвоздей способствовали тому, что объяснять не вполне спорый темп было несложно.

Начальник лагеря, уже намахнувший к концу рабочего дня изрядное количество браги, в целом остался доволен работой ремонтной команды и поручил на завтра заготовить побольше черенков и ручек для носилок впрок. Правда, когда вечером Симак подошёл проверить работу и Александр задал ещё раз вопрос о прогремевших взрывах, начальник, несмотря на вальяжно-расслабленное состояние, грубо приказал ему заткнуться.

Назавтра, в субботу, устраивали банный день для охраны лагеря. Для заключённых, к их великому удовольствию, это означало работу только до обеда, а затем всех тоже водили мыться, но не в парилку, а к заросшему пруду, после чего возвращали в барак до утра. И хотя нюхать взаперти собственную вонь немного дольше обычного являлось занятием не самым приятным, люди радовались даже такому отдыху.

Гончаров лишний раз подивился, насколько быстро человек привыкает к изменяющимся условиям существования. Вот, казалось бы, рухнул прежний мир с его с философской точки зрения сомнительными, но всё-таки удобствами технологической цивилизации, а выжившие в целом вполне прилично приспособились практически к быту своих бабушек и дедушек. Или вот конкретно сейчас – случился бандитский переворот, и те, кто оказались в лагере просто-таки в скотских условиях, вот, пожалуйста, искренне радуются возможности немного отдохнуть, пусть и рядом с парашей.

С утра в субботу жизнь лагеря шла по-прежнему, и про вчерашние взрывы уже даже стали забывать. Правда, когда их вели на работу в лес, Гончарову показалось, что он слышит отдалённые выстрелы в стороне города, но вскоре всё затихло, и майор так и не понял, не являлось ли это банальной слуховой галлюцинацией, происходящей от надежды такие выстрелы услышать.

После заготовки деревяшек охранники позволили группе Гончарова сделать небольшой крюк, чтобы умыться и постирать одежду в протекавшей рядом маленькой речонке, поскольку к общей помывке заключённых они уже не успевали, а в баню для «привилегированных» их, разумеется, никто бы не пустил. Сопровождавшие охранники сами стояли в последнюю очередь на мытьё, а посему не слишком торопились, но и не теряли бдительности.

Понимая, что и в этот раз побег вряд ли состоится, майор позволил себе расслабиться и перестал бесконечно прорабатывать в уме варианты, как удобнее кинуться на охранников. Пока имелась возможность, Гончаров просто наслаждался недолгой относительной свободой, запахами леса и трав, витавшими в нагретом воздухе, и приятной прохладой чистой воды.

Казалось, что единственными, кто выиграл от возникновения Барьера, который не чинил препятствий естественным процессам влагооборота и перемещения воздушных масс, была сама природа, которая постепенно очищалась от загрязнений, созданных человеком за последнюю сотню лет. Домашников не преминул сообщить Гончарову, что в среде выживших в Бурге учёных ходила гипотеза о том, что Барьер каким-то образом поглощает все вредные вещества, растворённые в воздухе и в водах рек, сами которые сквозь него проходят свободно. Остановкой большинства заводов с трудом объяснялась почти кристальная чистота этих сред, которая быстро стала наблюдаться после возникновения фальшивого неба.

Вернувшись в лагерь уже часам к пяти, люди с удивлением увидели стоявший у вагончиков охраны БТР-70, причём машина не была переделана под питание от газогенератора. У бронетранспортёра топталось несколько человек в военной форме, но поскольку они мирно беседовали с охранниками, Гончаров понял, что это, конечно, вояки из числа перешедших на сторону «князя».