Раздался длинный протяжный всхлип, и Катька с Петюнечкой зашлись безнадежным ревом. Втягивая носом воздух и тихонько икая, их контрапунктом поддерживала Анька.

– Дети! Вы что, плачете? Зачем? Не нужно! Все замечательно! Смотрите, что я нашла! – из дверей автобуса выглядывала Душка – и в руках она держала CD-плейер. – Мы должны занять детей, чтоб они не чувствовали весь ужас нашего положения! – громким шепотом выдала Душка, после чего рев стал многоголосым, а кто из мелких не рыдал, тот глядел на нас глазами, налитыми ужасом настолько бескрайним, что он выплескивался и растекался по окрестностям.

И тут Душка выдала:

– Проведем репетицию! – и демонстративно потрясла плейером.

Микулишна сдавленно хрюкнула:

– Здесь? – и оглядела окружающий нас инопланетный пейзаж: соль, ненормально зеленый камыш, влажную землю, смешанную с песком. – Да мы тут утонем!

– Репетируйте на шоссе! – немедленно парировала Душка.

По дороге со свистом пронеслась одна машина, навстречу ей другая.

– Ну, не знаю, репетируйте где-нибудь! Нечего детям крутиться возле автобуса! – строго объявила она и нервно оглянулась на разгромленный салон. – Юлия, бери своих…

– Может, мы их просто покормим? – выпалила я, чувствуя уже, как увязаю и тону в мокром песке вместе со всей своей танцевальной группой. – Минералка есть, сделаем костерок, в кастрюльке нагреем чаю… Бутербродов нарежем…

– И шоколадку… – Петюнечка прекратил рыдать и теперь с надеждой шмыгал носом в мою сторону.

– Неплохая идея, – свысока кивнула Душка. – Отлично, так и поступим! Тося и Боренька – собирают припасы, Настасья – на бутербродах, Вита и Леша – костер и чай, мне чашечку китайского с жасмином, будьте любезны… А Юлечка… Проводит репетицию! Чтобы дети не плакали, пока все это будет готовиться! Только… Пару минуточек дайте мне, пожалуйста! – нервно закончила она… и снова нырнула в автобус.

Шагнувшая к дверям автобуса Витка остановилась, оглянулась на Микулишну, пожала плечами… Душка копошилась внутри, кажется, переставляла что-то… Полязгивало, скрежетало…

Наконец она снова появилась на ступеньках – и с торжествующим видом сунула диск в плейер!

Так она диск искала? Да за это время его записать можно было!

Из динамиков на все шоссе грянула чертова «Чунга-Чанга»! А Душка с выжидающим видом уселась на ступеньки автобуса.

Я не врубаюсь, как мы продержались следующий час! Я на малых даже не орала – у меня не было сил! Впрочем, у них тоже не было сил что-нибудь утворить: все уходили на то, чтоб просто держаться на ногах! Соляная корка с хрустом ломалась при каждом шаге, а под ней – размокший песок! И «Чунга-Чанга», чтоб она пропала со всеми ее сложными перехватами и поворотами. На мокром песке, когда по щиколотку ввинчиваешься прямо в землю, кристаллики соли царапают кожу, а следы моментально наливаются мутной влагой! И Душка-Череп, зараза, покрикивает:

– Не ленитесь, не ленитесь! А если в Евпатории на пляже придется выступать?

Из проезжающих мимо машин открывалось поистине душераздирающее зрелище! Завалившийся в яму автобус, а возле него толпа маленьких детей с заплаканными глазами и потными от напряжения мордашками, вооруженных копьями (плевать, что на самом деле бутафорские, из машин не видно), скачет вокруг тоже мокрой, как мышь, великовозрастной дуры. Видно, авария была такой страшной, что дети сошли с ума и теперь пытаются заколоть старшую девочку (то есть меня). Сидящая на ступеньках автобуса тетка их подбадривает – мол, колите сильнее, она еще живая! А остальные взрослые костер раскладывают – кошмар, так вот зачем они за девочкой с копьями гоняются, жарить будут!

Машины, потихоньку притормаживающие при виде нашей безумной компании, или вдруг резко ускорялись, стремительно проносясь мимо, или, наоборот, останавливались, и изнутри выбирался растерянно-решительный мужик, вооруженный уже ставшей для нас привычной монтировкой. Но Душка-Череп встречала его всей имеющейся грудью – и через пару минут оживленных переговоров мужик обычно возвращался в машину, кажется напряженно обдумывая: может, вызвать «психиатричку»?

А эти, которые готовят, они, заразы, не спешат! Лешка с Боренькой сооружают стол из ящика с обувью, накрытого изодранными в клочья воротами в замок маленького капитана Грея, а Витка так неспешненько – в автобус за чашечками, потом за ложечками, потом за ножичком, потом отдельно за минералкой, сыром, колбасой, хлебом… И на меня злорадно косится, чтоб ее в следующем танцевальном номере три раза подбросили, но только два раза поймали! В общем, если б не аппетит Микулишны, заставлявший ее кромсать бутерброды со скоростью офисной бумагорезательной машины, – на том мокром песке от нас бы от всех осталось мокрое место (Душка и из наших похорон бы отличное шоу склепала, не сомневаюсь!).

Малых я, конечно, поближе к шоссе на твердое выставила. Но все равно, когда Душка наконец встала со ступенек и, потягиваясь, как после честного трудового дня, провозгласила:

– Ну что, кажется, уже и готово…

Мы даже не поняли, что нас отпускают! Все заглушало наше собственное хриплое, с присвистом дыхание. И остановились только, когда Душка вдруг оказалась рядом со мной на мокром песке.

– Молодцы! – очень серьезно сказала она. – Самые лучшие, самые гениальные дети! Никакие беды нам нипочем, мы всегда выступим и всегда лучше всех!

И мои только что едва не помирающие мелкие ожили! Заулыбались, гордо переглядываясь…

– Давайте все скажем спасибо Юлечке, которая занималась с вами, не жалея сил, чтоб вы стали такими – лучше всех!

И малые дружно проскандировали:

– Спа-си-бо! – засвистели и захлопали, откуда только силы взялись.

Я им даже позавидовала – они еще покупаются на такую пургу. А я уже слишком хорошо знаю, когда я и вправду молодец, а когда фигней маюсь, чтоб отношений не портить, как сейчас!

– А теперь – все к столу! – бойко взмахнула рукой Душка.

– Ура! – заорали малые и кинулись к костру.

А я, пошатываясь, поплелась следом.

– У нас тут не стол. У нас тут… – Витка оглядела застеленные бумагой ящики. – У нас тут возвышение для еды, – наконец сформулировала она. – Но это не значит, что к нему надо приходить грязной, как свинья. – Замечание явно относилось к моей мокрой от пота морде, грязным ногам и разводам песка на шортах. Точно таких же «пропесоченных» малых, хватающих бутерброды замурзанными лапами, она словно и не замечала.

– Какая самокритика! – вяло восхитилась я, разглядывая мазки копоти у Витки на физиономии. На что-нибудь поостроумнее сил не хватало. Хотелось только плюхнуться хоть куда, хоть на тот же песок, и что-то сожрать! Но сперва – воды-ы!

– Я, между прочим, запачкалась, готовя на всех! Обо всех заботилась! – уточнила Витка – видно, боялась, что с первого раза мы не поймем. – Пока некоторые там выплясывали и песенки про растаманов пели!