Бригада Плейшнера, естественно, впрямую шлюхами не торговала — «братве» это было «впадло» и не по «понятиям» — однако «налог» с сутенеров взимался исправно, в твердой конвертируемой валюте. Взамен проституткам предоставлялась «крыша» — на случай возникновения проблем с клиентами, ментами или бандитами из других «коллективов». Такая «опека», с точки зрения Некрасова-Скрипника, позволяла считать более десятка девочек «своими» — а своим в России, как известно, принято пользоваться бесплатно… Вот Плейшнер и пользовался от души, устраивая подопечным барышням «субботники», если и не каждый Божий день, то уж по крайней мере — несколько раз в неделю… То, что у проституток при этом отнималось «рабочее время», никого не интересовало, сумма взыскиваемого ежемесячно «налога» никак не зависела от «человекочасов», потраченных на «барщину».

В общем, Некрасов поступал по нормальному советскому принципу: «Что охраняю — то и имею», понимая его в данном случае буквально. Да и ладно бы он просто трахал девочек — им, конечно, все равно обидно было «за так» ноги раздвигать — но, с другой стороны, и ничего страшного, свои ведь бандиты пользуются, защитнички, так сказать… Но Плейшнер любил секс нестандартный, очень он уважал групповуху с элементами садизма… Девушки после «субботников» у Некрасова по несколько дней «работать» потом не могли — мало того, что Григорий Анатольевич с коллегами «жарили» их во все буквально щели — девчонок еще и били порой, и щипали до синяков, и сигареты, бывало, о голые задницы тушили, и бутылки водочные как «членоимитаторы» использовали… Особым же «расположением» Плейшнера пользовалась красивая проститутка по кличке Милка-Медалистка — этой барышне, которая, по слухам, действительно, когда-то закончила школу с золотой медалью, пришлось на практике убедиться в справедливости изречения классика: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь».

Милку-Медалистку Некрасов регулярно доводил до истерик и чуть ли не до попыток самоубийства, и именно поэтому она… Впрочем, пожалуй, стоит сначала поподробнее ознакомиться с биографией Медалистки — потому что она сыграла в рассказываемой истории далеко не последнюю роль…

* * *

Людмила Карасева приехала в Питер в июне 1990 года с самыми серьезными намерениями — окончив в Череповце среднюю школу с золотой медалью, девушка собиралась поступать в Первый Медицинский институт. Была Людочка в ту пору совсем молоденькой, наивной и очень хорошенькой — но, как свойственно большинству молодых и красивых, весьма уверенной в своих силах и в своем праве на счастье и на красивую, приятную жизнь… Может быть, ее самоуверенность объяснялась еще и тем, что выросла Людочка не где-нибудь, а в Череповце, городе металлургов — людей уверенных, основательных и знавших себе цену…

Отца своего Людмила совсем не помнила — он бросил семью, когда ей было всего полтора года, — так что жила Мила с одной матерью, известным в Череповце стоматологом. Мама Людочки, Алевтина Васильевна Карасева, души в дочке не чаяла и работала, как ломовая лошадь (если это сравнение применимо к зубным врачам) — чтобы дать Миле все, чтобы «рыбонька», «солнышко» и «детонька» ни в чем не нуждалась, чтобы у нее было все, что нужно для счастья…

И Людочка действительно жила счастливо, настолько безмятежно, что единственной, пожалуй, проблемой, всерьез волновавшей ее в старших классах школы, была неблагозвучная («рыбья», как считала Мила) фамилия — Карасева… Людочка даже плакала несколько раз в подушку по этому поводу, потому что ребята из ее района часто пели ей вслед:

Маленькая рыбка — золотой карась,

Где твоя улыбка, что была вчерасъ…

В то время Люда еще не понимала, что такой припевочкой парни вовсе не обидеть ее хотели, а заигрывали с ней — как умели, по-череповецки.

Впрочем, к окончанию школы Людочка расцвела настолько, что даже и по поводу «рыбьей» своей фамилии не расстраивалась — привыкла чувствовать себя девочка, если и не королевой, то уж по крайней мере — принцессой…

Училась Мила легко, золотую медаль получила по окончании школы заслуженно… Вопрос о том, что делать потом, не стоял, Людочка с мамой все давно уже решили: учиться, конечно же учиться дальше — и непременно в Ленинграде… Ну, не оставаться же в Череповце такой умнице и красавице?!

Что касается того, где именно учиться — здесь мама с дочкой немного поспорили в свое время. Алевтина Васильевна считала, что Людочка должна пойти по ее стопам и стать стоматологом, а Люда поначалу хотела попробовать поступить в театральный… Но тут уж Алевтина Васильевна встала, как говорится, «насмерть» — и не потому, что считала, будто у ее доченьки нет шансов поступить в ЛГИТМиК[17](как это шансов нет, если Милочка просто блистала в школьной самодеятельности), а исключительно из-за «распущенных нравов», царивших в актерской и вообще «богемной» среде… Непонятно, правда, почему Алевтина Васильевна полагала, что в среде студентов-медиков, издавна живших по принципу: «Что естественно, то не безобразно», — нравы существенно более пуританские, ну да не в этом дело…

В общем, убедила мама свою Людочку поступать в Первый Медицинский… Алевтина Васильевна сначала хотела было взять отпуск за свой счет и поехать в Питер вместе с дочкой, но тут уж Люда встала на дыбы — кричала, обливаясь слезами, что она уже взрослая, что все абитуриенты приезжают поступать сами, что ее будут дразнить потом «маменькиной дочкой»… Хоть и ныло материнское сердце от тревоги — а все-таки отпустила Алевтина Васильевна доченьку свою в Ленинград одну, может, и впрямь, надо ей с самого начала начинать жить самостоятельно?

Через три дня после того, как Людочка уехала, она позвонила матери из Питера, сообщила, что все нормально: документы в институт подала, с жильем определилась — не стала селиться с другими абитуриентами в общежитие, а сняла хорошую чистенькую комнатку на улице Пестеля, правда, без телефона, но зато недорого совсем… Обещала Люда звонить хотя бы раз в неделю, чаще не получалось — и очереди большие на переговорном пункте, да и дорогое это удовольствие, междугородные звонки…

Рассказала дочка Алевтине Васильевне, что конкурс в институт огромный, но она, Людочка, все равно в своих силах уверена… Ей ведь, как медалистке, нужно было всего один экзамен на «отлично» сдать, чтобы ее приняли… В день этого экзамена Алевтина Васильевна даже в церковь ходила, хоть и некрещеной была, просила Бога помочь доченьке…

Ни в тот день, ни в два последующих Люда домой так и не позвонила. Алевтина Васильевна чуть с ума не сошла, хотела уже было все бросить и ехать искать доченьку в Питер… Но тут долгожданный звонок все-таки раздался — Людочка извинялась, что не позвонила сразу, хотела, дескать, уже наверняка результатов дождаться, нервничала она очень, а теперь может сообщить, что все хорошо, ее приняли, она теперь студентка-медичка.

Обрадовалась Алевтина Васильевна несказанно, потому и не обратила внимания на странные нотки в голосе дочки… Подвело на этот раз материнское чутье — поверила Алевтина Васильевна в то, во что ей очень хотелось поверить… А Людочка, между тем, объяснила маме, что домой пока приехать не сможет, потому что всех поступивших сразу определили на практику в больницу, так что в Череповец она сможет вернуться уже только после первой зимней сессии — на каникулы.