– Я знаю. И я заранее знала результаты, но оказалась к ним не готова. Теперь ребенок, который был только моим, начнет постепенно уплывать из моих рук. И это не заставляет меня прыгать от счастья, уж извини.

Кевин повернулся к ней лицом и мягко положил руки ей на плечи, не оставляя ей другого выбора, кроме как посмотреть на него.

– Сабина, что я могу сказать, чтобы убедить тебя, что это не так уж плохо?

Ее зеленые глаза наполнились слезами, но она была слишком горда, чтобы их пролить.

– Не говори ничего. Действия говорят лучше слов.

Справедливо.

– Давай поступим так. Сегодня Эдмунд начнет работать над предложением по опеке, которое мы дадим тебе просмотреть. И когда ты будешь с ним полностью согласна, мы с тобой отправимся отпраздновать, что небо не упало на землю и все прошло хорошо.

Сабина еле заметно кивнула, не глядя ему в глаза, и почти прошептала:

– Ладно.

– Освободи вечер пятницы, – заговорщицки сказал Кевин. – Думаю, мы управимся с этим до выходных.

Сабина свернулась калачиком на диване и наблюдала, как Кевин и Джаред играют на полу. Они собирали «Лего». Кевин хотел построить самолет, а Джаред делал грузовик и постоянно таскал у Кевина нужные ему кубики. Было удивительно наблюдать за ними, такими похожими, и Сабина улыбалась, хотя не понимала, стоит ли ей улыбаться.

Кевин изо всех сил старался убедить ее, что все будет хорошо. Его юрист подготовил весьма разумное предложение по опеке. Кевин собирался забирать Джареда через неделю по выходным, время от времени по праздникам и на две недели летом, но ребенок оставался жить с Сабиной. Ее же уступкой было согласие переехать на Манхэттен, чтобы всем было удобнее соблюдать договоренности.

Кроме того, в договоре была гибкость, нужная для того, чтобы договариваться в особых случаях – например, в день рождения. Сабина решила, что, если Кевин не будет на нее давить, она позволит ему видеться с Джаредом так часто, как ему захочется. Не могла же она добровольно лишить себя зрелища, подобного тому, которое разворачивалось сейчас!

Сегодня они собирались сказать Джареду, что Кевин – его папа. Для них это было переломным моментом. ДНК-тест это подтвердил, но это станет реальностью, когда Джаред об этом узнает.

– Послушай, дружище! – сказал Кевин.

Джаред бросил кубик и посмотрел на него.

Сабина наклонилась ближе, вся внимание. Она разрешила Кевину самому ему сказать, но не была уверена, поймет ли Джаред. Все-таки он еще очень маленький.

– Ты знаешь, кто такой папа?

– Да! – ответил он радостно и разразился одной из своих долгих малопонятных речей. Насколько Сабина смогла уловить, он рассказывал об одном из своих друзей в детском саду, которого папа каждый день оттуда забирал. Затем Джаред показал на Сабину: – Мама.

– Правильно, – улыбнулся Кевин. – А я – твой папа.

Джаред наклонил голову и вопросительно посмотрел на Кевина, а потом на Сабину:

– Папа?

Сабина кивнула:

– Да, малыш. Это твой папа.

Широкая улыбка появилась на его лице, и Джаред бросился в объятья Кевина с криком:

– Папа!

Кевин обнимал Джареда так крепко, словно боялся, что кто-нибудь его украдет. И она прекрасно понимала это чувство. Потом она заметила слезы в уголках глаз всесильного исполнительного директора, и ее захватила волна смешанных чувств.

Кевин был абсолютно влюблен в своего сына. И Сабина, как ни боролась с собой, ощутила укол ревности.

– Будь ты проклят, что всегда оказываешься прав!

Кевин стоял на пороге квартиры Сабины с букетом фиолетовых далий. Она открыла дверь и поприветствовала его именно таким образом, но, к счастью, на ее губах была улыбка, так что он тоже улыбнулся.

Он протянул ей букет цветов с почти черными сердцевинами и яркими фиолетовыми лепестками:

– Это тебе. Они напомнили мне твои волосы.

– Очень красивые, спасибо.

– Как ты, – ввернул Кевин, и он в самом деле имел это в виду.

Она выглядела великолепно. На ней было обтягивающее белое платье с яркими цветами, напоминающими акварельный рисунок. Оно было без рукавов и подчеркивало каждый изгиб ее тела.

Она немного смущенно улыбнулась. Солнце блеснуло на ее сережке в носу – того же цвета, что ее помада и браслет на запястье.

– Давай я поставлю их в воду, и пойдем.

Кевин кивнул и вошел в квартиру. Как он и предполагал, был вечер пятницы, и все прошло вполне гладко. Имя Кевина вписали в свидетельство о рождении, а фамилию Джареда изменили на «Брукс». Он предложил сделать «Хейз» его средним именем, но Сабина сказала, что имя Томас больше для нее значит.

Он заметил пальто Мэри на вешалке – значит, она уже здесь. Кевин огляделся, однако нигде не увидел ни ее, ни Джареда.

– А где все?

Тут он услышал голоса и плеск из ванной. Он улыбнулся, уверенный, что Мэри мокрая с ног до головы. На днях ему самому выпало купать Джареда, так что он представлял, каково это.

– Мэри купает Джареда, хотя лично я думаю, что они намного больше развлекаются с красками для ванной.

– Ты готова?

Сабина кивнула, и ее блестящие черные волосы закачались.

– Я уже попрощалась с Мэри, так что мы можем просто уйти. Она держит все под контролем.

Поскольку сегодня они были только вдвоем, Кевин приехал на «астоне-мартине». Он открыл Сабине дверцу, обратив внимание на элегантную линию ее щиколоток в высоких розовых туфлях на каблуке, когда она забиралась внутрь. Кевин не имел ни малейшего понятия, как женщины вообще ходят на таких каблуках, но был страшно рад, что они это делают.

У них был заказан на 19.30 столик в одном из самых популярных и фешенебельных ресторанов Манхэттена. Он забронировал его еще в понедельник, однако даже тогда ему пришлось пустить в ход всю свою силу убеждения. Большинство людей заказывали там столик за несколько месяцев, но все знали, что Бруксу лучше не отказывать.

Их встретили и препроводили в уютную кабинку для двоих. Ресторан был детищем молодого повара, в двадцать два года получившего престижную награду, поэтому его интерьер был весьма современным: здесь было много стекла, металла, бетона и цветных ламп, подсвечивавших геометрические панели на стенах.

Их столик располагался в своего рода коконе, отделявшем их от внешнего мира. В контейнере зеленого стекла на столе скрывалась свеча, уютно мерцавшая и дававшая света ровно столько, чтобы можно было прочитать меню, но чтобы снаружи не было видно, кто сидит за столиком. Это делало ресторан популярным среди молодых знаменитостей, которые не желали привлекать к себе излишнее внимание.