в то время как Телемах и его спутники дивились убранству дворца, они дивились и великому множеству дворцовой утвари:

Блещет все златом, сребром, янтарями, слоновою костью.

(Од. IV, 73)

Но, за исключением слоновой кости, у этих народов никаких драгоценностей не встречается в изобилии, так как в большинстве они — самые бедные из всех народов и притом кочевники. «Это — верно, — возразят, — но к их числу принадлежит Аравия и страны вплоть до Индии. И из этих стран только одна Аравия называется «Счастливой»[84]; об Индии же существуют представление и рассказы как о самой счастливой стране, хотя ее и не называют этим именем. Что же касается Индии, то Гомер не знал о ней (ведь иначе он упомянул бы ее); Аравия же, которую теперь называют «Счастливой», была ему известна. Тем не менее в эпоху Гомера она не отличалась богатством; напротив, сама страна была бедной, так как большая часть ее населения жила в палатках. Часть Аравии, которая производит благовония, незначительна; и от этой-то незначительной области страна получила имя «Счастливой», потому что такие товары в нашей части света редки и дороги. В наше время арабы несомненно пользуются достатком и даже богаты благодаря непрерывной и обширной торговле, но в гомеровскую эпоху это, вероятно, было не так. Что касается благовоний, то купец или хозяин караванов может достичь некоторого благосостояния, торгуя этими товарами; Менелаю же нужна была добыча или дары от царей и правителей, которые имели бы не только возможность, но и желание приносить дары за его знатность и громкую славу. Тем не менее египтяне и их соседи — эфиопы и арабы[85] — не были совершенно лишены жизненных средств, как прочие эфиопы, и слава Атридов дошла до них, особенно ввиду успешного исхода Троянской войны. Поэтому Менелай мог надеяться извлечь выгоду из своего пребывания у них. Сравни, например, что сказано у Гомера о панцире Агамемнона:

Который когда-то Кинирас ему подарил на гостинец,

Ибо до Кипра достигла великая весть...

(Ил. XI, 20)

Кроме того, нужно сказать, что большую часть времени Менелай потратил на плавание в области Финикии, Сирии, Египта, Ливии и местности около Кипра, да и вообще вдоль берегов Средиземного моря и среди островов. Ведь Менелай мог получить от этих народов дары для гостей путем насилия и грабежа, в особенности от союзников троянцев. А варвары, жившие далеко за пределами этих стран, не могли внушить Менелаю подобных надежд, и Гомер говорит, что Менелай «прибыл» в Эфиопию, имея при этом в виду, что он не действительно прибыл туда, а достиг ее границ у Египта. Ведь, может быть, в то время границы были еще ближе к Фивам (хотя и теперь они находятся близко), я имею в виду границы у Сиены и Фил. Первый из этих городов находится в Египте, а в Филах живут как эфиопы, так и египтяне. Таким образом, нет ничего невероятного в том, что Менелай прибыл в Филы, достиг пограничной области Эфиопии или проник даже дальше, прежде всего потому, что он пользовался гостеприимством царя Фив[86]. В том же смысле Одиссей говорит, что он «прибыл» в страну Киклопов, хотя он всего прошел от моря до пещеры; ведь он говорит, что «пещера, вероятно, находилась на краю»[87] страны. И относительно страны Эола, Лестригонов и прочих стран, где только он ни бросал якоря, он говорит, что «прибыл» в страну. Поэтому в таком смысле [следует понимать, что] и Менелай «прибыл» в Эфиопию[88], а также и в Ливию, т. е. он приставал к некоторым пунктам на побережье. Поэтому-то и гавань у Арданиды, что выше Паретония, носит имя Менелая.

33. Если Гомер, говоря о финикийцах, упоминает и сидонян, которые живут в столице финикийцев, то он употребляет обычную фигуру речи, например:

[Зевс] и троян и Гектора к стану ахеян приблизив,

Их пред судами [оставил]...

(Ил. XIII, 1)

и

Не было больше на свете сынов бранноносных Инея,

Мертв и сам уже был он и мертв Мелеагр светлокудрый;

(Ил. II, 641)

и

Иды достиг он и Гаргары;

(Ил. VIII, 47)

Но народов Евбейских... чад Эретрии и Халкиды;

(Ил. II, 536)

и Сапфо говорит:

Или тебя удерживает Кипр или Пафос, удобная гавань.

(Фрг. 6)

Однако у Гомера было какое-то иное основание, побудившее его (хотя он уже упомянул о Финикии) особо повторить Финикию, т. е. прибавить к списку Сидон. Ведь для перечисления народов по порядку было бы совершенно достаточно сказать:

Видел я Кипр, посетил финикиян, достигнув Египта,

К черным проник эфиопам...

(Од. IV, 83)

Для того чтобы показать пребывание Менелая у сидонян, Гомеру следовало бы повторить свой рассказ или даже прибавить к нему еще что-нибудь. Гомер намекает на то, что это пребывание было более длительным, и воздает похвалы их опытности в ремеслах и гостеприимству, которое они оказали раньше Елене вместе с Александром. Поэтому-то поэт и говорит о множестве сидонских изделий, хранившихся во дворце Александра:

Там у нее сохранилися пышноузорные ризы

Жен сидонийских работы, а их Александр боговидный

Сам из Сидона привез...

Сим он путем увозил знаменитую родом Елену...

(Ил. VI, 289)

И во дворце Менелая также [были сокровища]. Менелай говорит Телемаху:

Дам пировую кратеру богатую; эта кратера

Вся из сребра, но края золотые искусной работы

Бога Гефеста; ее подарил мне Федим благородный,

Царь сидонян в то время, когда, возвращаясь в отчизну,

В доме его я гостил...

(Од. IV, 615; XV, 115)

Выражение «работа бога Гефеста» надо понимать как гиперболу, подобно тому как красивые вещи называются «работой Афины» или Харит, или Муз. Ведь Гомер, восхваляя чашу, данную Евнеем в качестве выкупа за Ликаона, ясно указывает, что сидонцы были весьма искусными художниками:

Чудной своей красотой помрачавшая в целой вселенной

Славные чаши, сидонян искусных изящное дело,

Мужи ее, финикийцы... продать привезли.

(Ил. XXIII, 742)

34. Много было высказано мнений