– А ты найди себе кого-нибудь и сама свали к кавалеру, – предложила Катя. – Пусть они там сами как-нибудь.

– Родителей жаль. Да и, судя по твоему богатому опыту, кавалеры сами норовят перебраться на жилплощадь к дамам. На нашей территории это будет просто феерично. У папы появится столько впечатлений, что он начнет делиться ими круглосуточно, – усмехнулась Татьяна. – Пошли фотографироваться.

– Кто хочет – ищет возможность, кто не хочет – ищет причины. Это не я сказала, а один умный человек, – махнула рукой Катя. – Пошли.

В комнате они долго искали место, где мадемуазель Морковкина смотрелась бы наиболее выигрышно.

– Катька, ты не понимаешь своего счастья. Пышные блондинки ценились во все времена. Прическа классная, глаза голубые, губы пухлые – ты же куколка. Чего ты маешься? Встань к стене, и все, – недоумевала Таня.

– Не умничай. Слушать советы женщины, у которой лет десять не было мужика, все равно что лечить зубы у патологоанатома. Вроде и врач, но специализация…

– Да ну тебя. У меня были…

– Таня, те, которые были, это как летний дождь. Через час после него даже луж нет. Не смеши меня. Мужчина должен оставлять в жизни женщины след.

– Один у нас уже оставил, до сих пор разгребаю.

– Таня, не наследить, как пьяный сантехник, а оставить след. Не путай термины.

– Не знаю, Катюха! По мне, так все мужики – как сантехники. Пачкают полы, требуют деньги на опохмел, а трубы текут.

– С подобным подходом пациент скорее мертв, чем жив, – констатировала подруга и сунула ей в руки фотоаппарат. – Давай щелкни меня у занавески. Я буду загадочная и томная.

– В тюль завернешься?

– Тогда я буду как жирная гусеница-шелкопряд. Я просто стану смотреть в окно, а занавеску вот так отодвину. – Катя налегла на подоконник и навесила на лицо выражение задумчивой грусти. – Ну как?

– Отлично! Особенно эффектно выглядит пятая точка. Нет, лучше встань столбом. И волосы поправляй. Я читала, что мужчинам этот жест кажется одним из наиболее сексуальных.

– Какие ты книжки-то читаешь! – засмеялась Катерина.

– Это был журнал. Вернее, кусок журнала. Ленка в них вечно заворачивает что-то.

– Не оправдывайся, Танька! Раз в жизни нужную вещь прочитала. Давай снимай. – Катерина начала одухотворенно всматриваться в потолок, копаясь в голове.

– Нет, Кать, меньше экспрессии. А то такое ощущение, будто ты вшей ищешь. Просто челку поправляй. Легким движением руки.

– Ладно. Сделай побольше фотографий, я потом выберу.

Фотографии для сайта знакомств выбирали долго. Катя забраковала все, а Тане, наоборот, многие понравились.

– Я тут страшная, толстая и старая, – ныла Катерина. – Давай в фотошопе вытянем.

– Ага, чтобы у тебя стала лошадиная физиономия и башка огурцом. Не говори ерунды. Ты женщина в самом расцвете сил.

– Намекаешь, что мне нужен Карлсон? Он тоже в расцвете сил. Слушай, я хочу изменить подачу материала. Рекламный ход!

– Чего? – опешила Таня.

– Как бы с юмором подойти к знакомству. Чтобы я не выглядела безнадежно тоскливой старой девой, которая просится замуж. Типа, мне и самой смешно, что меня, такую суперскую тетку, еще никто не взял. Ясно?

– Не очень. Хочешь пропеллер себе пририсовать и Карлсона?

– Какой Карлсон? Я хочу анкету переписать! Чтобы была смешная и стало ясно, что я девушка с изюмом. А не просто изюм второй свежести.

Таня продолжала смотреть на подругу с недоумением.

– Ай, – отмахнулась Катя. – Смотри, что я придумала. А то у тебя такое лицо, словно ты меня подозреваешь в невменяемости.

Катерина пощелкала «мышкой» и вытащила на экран свою анкету:

– Вот. «Обо мне»! Я чего написала? «Приятная блондинка без вредных привычек, уставшая от одиночества». А что сразу представляет мужик? Что я длинноногая телка, которая мечтает с ним переспать. Потому что они слово «одиночество» трактуют не в духовном смысле, а в постельном. У них мозг очень примитивно устроен. Либо, шибко опытные, вообще представляют себе потасканную тетку с крашеными патлами и тоской в глазах.

– По-моему, ты утрируешь.

– Ничего подобного. Те, кто представил тоскливо-потертую, вообще не написали. А те, что просто решили одноразово скрасить одиночество тоскующей блондинки, в шоке унеслись за горизонт на первом же свидании. И я придумала вот…

Катя торжествующе взглянула на обалдевшую Татьяну и жестом фокусника-самоучки открыла белый лист с коротким стишком.

Стихи у Татьяны ассоциировались только с придурковатой Эльвирой, сдружившейся с Лелькой на почве совместных прогулок с младенцами и общей невменяемости.

– Ты стихи пишешь? – воскликнула она.

– Таня, замуж захочешь – еще не такие таланты проснутся. Читай. И честно сразу скажи – здорово?

Таня откашлялась и продекламировала вслух:

Все мужики мне не нужны.

Не нужен даже идеальный.

Ведь у такой, как я, жены

И спутник должен быть нормальный:

Чтоб не охотился на дам,

Чтоб в меру – и друзья, и водка,

Заботлив, мудр не по годам…

Я жду, любимый. Подпись: Тетка.

– Ну? – потеребила ее Катя.

– А почему «тетка»? – сквозь душивший ее хохот поинтересовалась Татьяна.

– Потому что я – тетка. Не фея, не нимфа, а нормальная тетка. И мужик мне нужен крепкий и надежный, а не попрыгун. Но с юмором. Он с юмором, я с изюмом. Чтобы жить нескучно было. Тем более что к фотографии, которую мы сегодня туда повесим, только такая подпись и подойдет. Я ж на полокна!

– Да ладно, не преувеличивай! Ты просто девушка в теле.

– Нормально. Раз смеешься – порядок, – потерла руки Катерина. – А фото повесим вот это. У меня тут коленка здорово торчит. Игриво так. Я же игривая барышня?

– Не то слово! Пошли «Бейлис» допьем и решим, что мне делать с Лелькой.

То ли «Бейлиса» было мало, то ли проблема с Лелькой требовала более длительного и вдумчивого обсуждения, но к концу бутылки они к консенсусу так и не пришли. Катя считала, что Ольга все делает правильно, но ее следует отделить от Татьяниного кошелька. А Таня полагала, что отделить Лельку от кошелька все равно что оторвать ребенка от сиськи.

– Зря ты с ней нянчишься, – сурово диагностировала Катя. – Это иждивенчество нужно было давно пресечь. Ладно, пошли смотреть, что мне там написали. Эх, это такой азарт, как на рыбалке. Клюнул – не клюнул, и кто клюнул: лещ или так, пескарик какой-нибудь чахлый.

Как выяснилось, на Катькин стих клюнул поэт. Правда, фото у него было крайне невыразительным – лысоватый, субтильный субъект с хитрыми глазами и жилистой шеей.