Первые двадцать лет своей жизни Деусы питаются большей частью силой своих родителей. И отчет ведется с момента, когда мать всё ещё носит его в себе. Иначе он обречен на смерть. И слабостью здесь считались не столько физические недостатки, сколько отсутствие силы. Неспособность защитить себя и свой род. Таких безжалостно отправляли на Необитаемые земли.

Я достаточно изучал чужие миры и понял, что только смертные способны любить другое существо только потому, что оно одной с ним крови. Каким бы немощным и чахлым оно ни было. Необъяснимая готовность матери пожертвовать собой ради жизни своего слабого ребенка; отцы, которые молча прощаются со всем имуществом только за одно обещание врачей выздоровления их больных чад. Что может быть глупее и бессмысленнее? Лишать себя и свою семью возможностей к существованию ради того, кто никогда не станет ей опорой?

Для такого, как я, подобная информация была не просто удивительна, она вызывала шок и неприятие. Пока я не понял, что именно в этом и состояло наше основное отличие от смертных. Жалкие ничтожества, именуемые людьми, попросту оказались гораздо сильнее морально и благороднее своих господ. Быть готовым вспороть себе вены и подставить шею на ужин Деусу только за его лживые слова о том, что детей не тронут, всё же понимая, что это обман. Обман… Как так? Спокойно идти на собственную смерть, зная, что это всё равно не спасёт твоих близких. А по сути – совершенно непонятный страх смертных пережить своих детей.

Они хоронят родителей, любимых, братьев и сестёр и плачут, обвиняя небеса в потерях, но смиренно принимая их. Но люди никогда не прощаются насовсем со своими детьми. Даже опустив их тела в холодную землю, они не отпускают до конца души, раз за разом призывая их к себе… либо наконец окончательно сдавшись, следуя за ними добровольно. Часто с улыбкой облегчения на губах.

Верх сумасшествия. Но ведь любое благородство таит в себе целую палитру ярких оттенков безумия. Способность не просто отказаться от личной выгоды в пользу другого человека… пресловутое благородство… или всё же один из признаков сумасшествия?

И теперь мне предстояло несколько дней подпитывать собой плод, что означало находиться рядом с его матерью. Несколько дней. Слишком долгий промежуток времени для нас. Конкретно для меня. Потому что Селена явно ждала нашей встречи. Не нужно быть Высшим, чтобы читать её мысли. Женщины действительно подобны открытой книге, если заинтересованы в мужчине. Их выдают блеск в глазах и сбившееся дыхание, изменившийся аромат тела и откровенное «ДА» во взгляде. И это тоже, мать её, природа. Перед ней бессильны и нищие голодранки, и богатые аристократки, и самые последние шлюхи, и чопорные монашки. Абсолютное согласие перед своим мужчиной. Так самки реагируют на самых сильных и интересных самцов в окружении, склоняют головы, подпуская всё ближе и ближе, заигрывая и позволяя обхаживать себя. Для того, чтобы после покорно отдаться самому достойному.

Селена был идеальной женой на протяжении этих дней. Да что уж говорить, она была бы идеальной женой для любого высокопоставленного Деуса. Абсолютно не глупая, она отлично понимала, как следует держать себя в высшем свете и каких ответов хотят услышать от принцессы Единого Континента. Селена Мантелла могла бы составить достойную партию даже самому императору.

– Ты снова задумался, – с бокалом крови в руках плавно подошла к моему креслу и присела на подлокотник.

– Что-то произошло, Селена?

– Нет, – пригубила напиток и зажмурилась от удовольствия, – пока что нет.

– В таком случае, зачем ты пришла ко мне?

– У меня была, – пальцами пробежалась по вырезу моей рубашки вниз, – парочка идей, как нам скрасить это время здесь, – склонившись к моему уху, – на самом краю Континента.

Прислушался к себе, понимая, что ощущаю лишь скуку и пустоту. Несмотря на откровенный прозрачный наряд, которым она едва прикрыла свои крутые формы, несмотря на аромат её возбуждения, тут же коснувшийся ноздрей, и лихорадочный призыв на дне глаз. А я смотрю на неё и чувствую лишь привкус фарса на языке. Словно смотришь дешёвую постановку режиссёра средней руки, постановку, которая проваливалась с треском на глазах у публики.

Перехватил её руку, сжимая запястье.

– Я думал, ты достаточно умна, чтобы не играть в эти игры, Селена. Хотя бы потому, что знаешь – мне они не интересны.

– А что тебе интересно? – зашипела, выдёргивая ладонь. – Пропадать в своем замке в полном одиночестве? Я всё-таки твоя жена. Беременная жена, а не потаскушка с улицы, которую можно запереть…или… – Прищурилась, подаваясь вперёд: – Всё же не один, да, Мортифер?

– Да. Не один. – В её глазах промелькнула ярость и тут же затаилась где-то в глубине. – Правда, я думал, твои шпионы давно тебе донесли об этом. Разве нет? – улыбнулся, увидев, как она сжимает ладони в кулаки. Думала, я буду отрицать? Значит, всё же я слегка ошибался в её умственных способностях. – Послушай, милая. Единственное, что нас с тобой связывает, это обещание моего императора твоему отцу дать тебе МОЮ фамилию.

– В обмен на наши ресурсы и земли.

– В обмен на ваши ресурсы и земли. И до недавнего времени тебя устраивали условия нашей сделки. Так ведь?

Прищурилась, закусив губу. Секундная борьба, и здравый смысл всё же побеждает гнев. Хорошая девочка.

Склонила голову набок.

– Алерикс сообщал, что приедет сегодня на ужин.

– Я учту. Можешь идти.

И она молча ушла, хотя нам по большому счёту и не нужны были слова. Достаточно было приспустить завесу её мыслей, чтобы ощутить физически на себе её злость и недоумение, желания и обиды. И ярость. Ярость столь сильную, что, казалось, можно увидеть, как она пульсирует под её кожей, как переливается разными оттенками бордового, смешавшись с кровью. Цвета ревности. Яркие настолько, что режет глаза. Если, конечно, представить, что эта Деус способна на ревность. Скорее, нежелание потерять свое положение, стабильность в обществе и мужчину, обеспечивающего их. Невероятно красивая, стройная, яркая, словно бабочка. Сексуальная настолько, что многие Высшие согласились бы рискнуть собственными жизнями, но оказаться в её постели.

Вот только я никогда не любил бабочек. Мне они всегда казались слишком мерзкими существами. Никогда не понимал тех, кто восхищался ими. Ведь я отлично помнил, какими тварями они бывают большую часть своей жизни. Оторвать им крылья, и от красоты не останется и следа. Лишь крошки на пальцах.

Усмехнулся, поймав себя на мысли о Лие. О той, кто сводила с ума одним взглядом, одним своим присутствием рядом. Дьявол! Прошло всего три дня, а я уже подыхал от желания увидеть её, прикоснуться к шёлковой коже, просто, блядь, почувствовать её дыхание. Пусть даже за дверью. Она точно не могла быть серой бабочкой с иллюзорными крыльями. Ночной цветок, подобно лучу солнца, рассекающий своей красотой полог тьмы. Цветок, которым хочется любоваться бесконечно. Который хочется сорвать ко всем чертям собачьим и спрятать. Чтобы никто и никогда не смел коснуться его нежных лепестков, не смел любоваться его изысканным бутоном и вдыхать тонкий аромат. Иногда мне казалось, что легче смять его в ладонях и раскрошить на мелкие части, чем позволить другим приблизиться к нему. Скорее сдохнуть самому или убить каждого, кто посмеет отобрать её у меня.