— А это муж Белинды — Пьер Атертон.

— Как поживаете? — вежливо поздоровалась Элоиз, инстинктивно проникаясь недоверием к этому человеку. Она не могла объяснить, почему, но ей было неуютно рядом с ним.

— Какое удовольствие познакомиться с вами, — произнес Пьер, пожимая ее руку обеими руками.

Взгляд его сказал гораздо больше. Он был откровенно похотливым. У нее возникло чувство, что лучше было бы надеть закрытое платье.

Элоиз поспешно отдернула руку. Она оглянулась на Белинду, удивляясь, зачем та вышла замуж за такого мужчину. Если роман отца так больно отразился на ней, то тем более странно соединить жизнь с человеком, который явно готов на измену.

— Садимся обедать? — с легким французским акцентом предложила Мария. — Теперь все в сборе.

Белинда резко встала. Элоиз отошла, чувствуя на себе взгляд Пьера.

— Я провожу вас в столовую, — предложил ей Джем.

Она с благодарностью последовала за ним по длинному коридору. По его лицу она поняла, что он вмешался не случайно. Он явно недолюбливает Пьера.

Когда рядом никого не было, Элоиз шепнула:

— Спасибо.

В ответ он прошептал:

— Всегда рад помочь.

Столовая оказалась менее пугающей, чем ей представлялось. Вместо длинного официального стола там стоял более интимный, круглый. Хотя и за ним могли усесться шестнадцать человек.

— Элоиз, садитесь рядом с Лоренсом, а Джереми рядом с вами, тогда рядом будут два знакомых вам человека.

Элоиз улыбнулась с искренней благодарностью и села, как было предложено. Остальные устроились сами.

Она не могла представить себе маму в этой обстановке. Испытывала ли та благоговейный страх, или ей нравилась эта роскошь? Не потому ли начался ее роман с пожилым женатым человеком? Ведь она же понимала, что такое недопустимо.

Элоиз не хотелось думать об этом. Было бы легче… гораздо спокойнее… считать, что мама просто влюбилась.

Вдруг Элоиз поняла, что к ней обращаются.

— Извините. Я задумалась.

Мария улыбнулась.

— Не смущайтесь. Я спросила, любите ли вы эскалопы? Лоренс их обожает, и они стали у нас традиционным блюдом на день рождения.

— Да, да, люблю.

Обед тянулся бесконечно. За эскалопами под мандариновым соусом последовала утка с луком. На десерт подали шоколад.

Элоиз ждала, когда же все закончится. Лоренс выглядел довольным, непрерывно улыбался, стараясь не замечать молчания старшей дочери, неподходящие замечания зятя и скованность сына.

Алекс производил приятное впечатление. Он был очень юным, смущался и помалкивал. Мария оказалась великолепной хозяйкой — элегантна, умна и очень обаятельна. Она частенько поглядывала на Джема в ожидании поддержки, и он незамедлительно приходил ей на помощь.

— Я думаю, кофе будем пить в гостиной? — спросила она, когда обед наконец закончился.

Они опять вернулись в зимнюю гостиную. Наступила тишина, прерываемая тиканьем больших часов.

Белинда взяла с собой бокал с вином. Она села на диван слева от камина и недоброжелательно уставилась на Элоиз.

— Вы не слишком разговорчивы, — обратилась она к ней.

— Белинда, — одернул ее отец.

— Она слишком много выпила, — заметил Пьер.

— А что вы хотите узнать? — спокойно спросила Элоиз. Белинда постоянно пила за обедом. Вид у нее был несчастный. Элоиз напоминала себе, что не виновата в ее несчастьях, но испытывала необъяснимое чувство вины.

— Ну, не знаю. — Белинда пожала плечами. — Расскажите что-нибудь о себе. Вы живете в Лондоне, не так ли?

— В Хаммерсмите.

— А до этого жили в Бирмингеме? Так мне сказал папа.

Элоиз кивнула.

— Ваша мать работала? — Белинда крутила бокал с вином.

— Она была секретарем.

— Правда? А я слышала, что она была уборщицей.

Элоиз даже не вздрогнула.

— И ею тоже. Денег не хватало. Иногда я помогала ей, чтобы заработать немного карманных денег.

— А вот и кофе, — с облегчением сказала Мария, когда передней поставили поднос. — С чем вы будете пить кофе, Элоиз?

— С молоком, один кусочек сахара. — Поблагодарив, она взяла чашку и размешала сахар серебряной ложечкой. Теперь беседа потекла в другом направлении.

Белинда заговорила о людях и местах, о которых Элоиз ничего не знала. Это делалось специально, чтобы продемонстрировать, насколько она чужая здесь. При этом Белинда даже не глядела на Элоиз, словно ее здесь не было.

Элоиз поняла, что больше не может оставаться. Все в аббатстве тяготило ее: дом, мебель, картины, люди.

— Я лучше поеду, — сказала она.

Мария взглянула на сына, а потом на Элоиз.

— Вы собираетесь вечером возвращаться в Лондон?

Элоиз промолчала. Она заказала номер в гостинице неподалеку отсюда, но боялась, что ей предложат переночевать в аббатстве. Она была к этому не готова — и сама и из-за Белинды.

Несмотря на ее явную неприязнь, Элоиз испытывала к ней жалость — все-таки они сестры.

Элоиз заметила, как Мария что-то тихонько говорит своему старшему сыну, а тот согласно кивает. Потом хозяйка повернулась к ней опять и спросила:

— Может быть, прежде чем вы уедете из Суссекса, Джереми покажет вам окрестности?

— Я сделаю это с удовольствием, — подхватил Джем. — Не хотите ли прогуляться?

— Я… я не… — заколебалась Элоиз. — Да, пожалуй, — согласилась она. Не было причин отказываться. — Прогулка — это замечательно.

Она тут же поднялась и простилась с присутствующими.

Они стояли перед особняком, и она зябко куталась в шерстяное пальто.

— Кажется, холодает. — Джем поглядел на небо.

— Да.

— Мама беспокоится, что Белинда могла расстроить вас. Ей не хочется, чтобы вы покинули Колдволтхэм в плохом настроении.

— Ну, что вы, — Элоиз выдавила улыбку.

— Вы действительно хотите пройтись?

Элоиз хотела, очень хотела погулять с Джемом. Она вовсе не стремилась в отель, где ее никто не ждет.

— Вас это не очень затруднит?

— Вовсе нет. — Джем улыбнулся

Они пошли по дорожке. Джем засунул руки в карманы куртки и поднял лицо к серому зимнему небу.

— Белинда вела себя очень грубо.

— Я ожидала этого. Наверно, мне не стоило приезжать. Но я не удержалась. У меня никогда не было отца.