— А вы…

— Что?

— Не взгреете сильнее, если покажется, что вру?

— Там будет видно, — утешила баронесса. — Ну?

— Мы с Гуськой были на дик… иком пляже, и туда прилетела такая круглая штука… Плюхнулась у воды… Вот, вы уже не верите! А Гуська тоже видел…

— Перестань раньше времени дергать штаны, — опять усмехнулась баронесса. Возьми стул и сядь передо мной… Вот так. Подыши спокойно и рассказывай по порядку.

И Авка стал рассказывать по порядку. Сперва сбивчиво, а потом довольно связно. Не забывайте, это был начитанный ребенок, умел говорить. А баронесса, к тому же, слушала с явным интересом. Подперла костлявым кулаком подбородок. Будто и не зловещая госпожа фон Рутенгартен, а простая несердитая бабка. Авка увлекся и даже икать почти перестал. Даже подзабыл, з а ч е м он сюда явился.

Посреди рассказа мелькнула мысль: а не выдает ли он какую-то тайну, не вредит ли своей болтливостью Звенке? Но тут же подумал: "А какая тайна, какой вред? Звенка и ее Никалукия все равно за бесконечным океаном…"

Конечно, он не стал говорить, как Звенка купалась, и как он боялся, что она простудится. В основном — про этот… гра-ви-то-план. И про Звенкины рассказы о дальней земле.

— Ну и вот… и улетела… А если не верите, то у меня доказательство, птичка. Смотрите…

Баронесса посмотрела. На желтую ласточку, потом опять на Авку. И вдруг спросила:

— А что, красивая девочка?

Авка мигнул.

— Да некрасивая! — досадливо вырвалась у него. — Только…

— Только засела в голове и никак не забыть, — догадливо закончила баронесса.

У Авки опять затеплели уши. Он вновь затосковал. И по Звенке, и от того, что вспомнил: зачем он здесь. "Ох… уж скорее бы… Ик…"

И баронесса словно услыхала его внутреннее иканье и оханье. Решительно выбралась из кресла, шагнула к закрытой двери, глянула наружу сквозь глазок.

— А, да там еще один посетитель! Что же эта швабра из перьев молчит? Заснула в рабочее время… Ладно, придется все делать по правилам…

"О-о-й-й…" — Авка вжался в стул. Баронесса обратила на него деловитый (опять с заметным косоглазием) взор.

— Ну-ка скажи "А-а!"

— Зачем?

— Без вопросов. Живо!

— А… ик, кхе…

— Не кряхти, а чисто!.. Ну?

— А-а-а! — со звоном отчаянья завопил Авка. И сам испугался.

— Очень хорошо. Голос номер семь… А теперь обещай молчать до конца жизни про все, что здесь увидишь и услышишь. Иначе сотворишь самую черную гугнигу и будешь бзяка с полным отпадом… Ну? Даешь слово?

— Д… даю… Только вы… ик.. не изо всех сил, ладно?

— Ладно, — хмыкнула баронесса.

Она шагнула к странной штуке на тумбочке. Засунула между шестернями маленькую продолговатую тыкву. Опустила на нее что-то вроде блестящей ложки. Крутнула сбоку колесо с изогнутыми спицами. Тыква завертелась, из жестяного контрабаса донеслось шипение… А потом:

— Ай!.. Нет!.. Ой-ёй-ёй! Не надо!.. Простите, пожалуйста! А-а-а-а!..

У Авки отвис подбородок, и очередной "ик" застрял на полпути.

Кто-то сидящий в трубе аппарата вопил совершенно по-мальчишечьи. Ну, почти как Авка прошлой осенью, когда он три раза подряд схлопотал "хуже некуда" по чистописанию и у доброго папы "лопнуло терпение, подобно переспелой семенной тыкве".

— Ой! Ваше сиятельство, не надо больше! А-а-а! Хватит!..

— Ладно, хватит так хватит, — покладисто кивнула баронесса и остановила машину. Оглянулась на Авку. — Ну, как? По-моему, очень похоже на твой голос, не правда ли?

— Не… ик… знаю… — Авка часто мигал. Ничего не мог понять. И наконец боязливо спросил: — А… ик… это… зачем?

— Неужели не ясно? Чтобы тот, кто дожидается в прихожей, ни о чем не догадался раньше времени. Если побоится немного, это не вредно. Пусть посидит и подумает, что здесь всё — на самом деле…

— А… "на самом деле" значит не будет? — дошло наконец до Авки, и душа его робко возликовала.

Баронесса выпрямилась и с высоты роста устремила на мальчишку обиженно-гордый взгляд.

— Посмотри на меня внимательно, Август Головка. Да, я далеко не красавица. Но разве я похожа на чудовище, которое мучает несчастных детей?

В ответ Авка очередной раз икнул. Кто ее знает, похожа или нет? Вообще-то явная ведьма. Но говорят, среди ведьм встречаются и не злые…

Баронесса продолжала:

— Много лет назад я попросилась на эту должность для того, чтобы избавить юных жителей Тыквогонии от жестокостей школьных наставников. Потому что с детства знаю, как это несправедливо. В пансионе Добрейшей Сандокрассы, где я училась, все просто стонали от злых придирок сестер— воспитательниц. И я дала себе слово…

— Но вы ведь… были девочка… — Несмело перебил Авка. — А к вам сейчас посылают мальчишек…

— Да! И это еще несправедливее… Мальчики по своей натуре склонны к шалостям, озорству, непослушанию и всяким фокусам. Многие не любят учить уроки, говорят взрослым дерзости и купаются без спросу. Что тут поделаешь? Так было всегда и будет впредь, пока наш мир держится на трех китах. Порой мальчишечьи выходки вызывают немалую досаду, это понятно. Однако переделывать мальчиков путем суровостей и строгостей бесполезно и вредно. Это все равно что переделывать законы природы. Природа не терпит бесцеремонного вмешательства, оно нарушает гармонию мироздания… Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Д-да… — неуверенно отозвался Авка и тихо икнул последний раз.

— Вот и хорошо. И помни, что ты клятвенно обещал молчать. Иначе меня выгонят с должности. Впрочем, ты мальчик не хуже других, а за долгие годы меня не выдал еще ни один…

— А вы, значит… никого никогда?.. — не сдержал любопытства Авка.

Баронесса слегка опечалилась:

— Нельзя сказать, что никогда. Изредка попадаются столь негодные личности, что я вынуждена… соответствовать своей должности. Что мне было делать с двумя юными злодеями, которые чуть не довели до инфаркта уличного кота? Они привязали к его хвосту пустую сушеную тыкву-погремушку, и бедное животное полдня носилось по улицам столицы!.. Бывали и другие случаи, да… Иначе как бы я подновляла коллекцию голосов? — И она погладила жестяной раструб. Потом вздохнула: — Но такие случаи редкое исключение…

— Теперь понятно, почему император наградил вас медалью! — радостно догадался Авка.

— А вот и непонятно, — сухо сообщила баронесса. — Потому что с его высочеством я обошлась по всем правилам. Это была просьба его мамы императрицы, и я не могла обмануть ее величество…

— Что же он такое натворил? — опасливо спросил Авка.

— Вообще-то это государственная тайна… но ты обещал молчать о нашей беседе. Наследник продул друзьям-приятелям в известную тебе игру "чопки" какую-то императорскую реликвию. И не стал говорить, кому именно проиграл. И отказался требовать ее обратно, сказал, что за это его обзовут "бзяка-отбирака"… Вот его и доставили сюда… Впрочем, его высочество не был на меня обижен. Когда все закончилось, он даже сказал: "Благодарю вас, мадам. Я думал, это будет гораздо неприятнее".