– А знаешь, что еще более идиотское в этой ситуации?

– Удиви же меня.

– То, что ты так легко сдался в нашей так называемой дискуссии, согласившись с моей точкой зрения, ведь… Тебя даже не было вчера во время нашей небольшой… гхм… вечеринки.

– Оргии, ты хотела сказать? – абсолютно буднично уточнил Грегори, прежде чем успел было даже подумать об этой фразе и тут же словил себя на неприятной мысли, что, возможно, это уже было чересчур, и что не стоит себе позволять слишком много вольностей, тем более при первом…

– Точнее и не скажешь, – рассмеялась девушка после секундного замешательства, что позволило Грегори, который чуть напрягся, и чей ум уже начал перебирать в голове варианты, чтобы вновь набрать заветные очки приятия его персоны, однако его чрезмерные и даже чересчур лишние усилия совершенно не потребовались в данных условиях, при которых, при каждом вздрагивании тела его новой подруги Грегори ощущал, как по его собственной коже пробегает ток.

– Но, как видишь… – девушка обвела рукой разнесенную прошлой ночью ураганом страсти комнату, – выживших практически не осталось, – только мы с тобой¸ ты да я.

После этих слов Грегори почувствовал, как его тело сжалось в небольшой комок, а позвоночник вместе с грудной клеткой стал разрываться между этим крошечным куском плоти и разумом, который как будто стал расти и, изнутри надувая его черепушку, подобно водяному шарику, который стал уносить своего владельца куда-то вдаль, в место, у которого не было названия, но которое, тем не менее, Грегори знал даже куда лучше, чем самого себя.

– Ты слишком напряжен, – покачала головой Богиня, – это не дело, так что на, держи, – протянув ему светящуюся лиловую жидкость, проговорила она.

– Нет, я не думаю, что это хорошая идея, – трясясь от озноба, который прошиб тело, и одновременно потея от огня, который стал сжигать изнутри все органы, промямлил писатель, с удивлением обнаружив, что бокал был у него уже в руке и при этом был полостью пуст. И наблюдал эту картину Грегори уже далеко не в первый, но уже, пожалуй, в тысячный раз, видя, как ладонь его размыкается, стакан соскальзывает на пол, разбиваясь на тысячу кусочков, которые начинают звенеть в голове путешественника, что вновь отправился в бесконечное приключение по вселенной этих осколков, собирая самого себя из звонкого смеха Богини, который растворил эти самые осколки путешественника в великой мистерии, заставившей его сердце и душу преследовать ее образ через тысячи миров, совершенно позабыв о том, кем же он являлся на самом деле.

 – Скорее! Скорее! – подбадривала его подруга, чей бег набирал скорость с каждой секундой.

Ее спутник бежал со всех ног, преодолевая залитые светом полной луны джунгли, навстречу начавшему пробиваться сквозь чащу леса огню, который одновременно заставлял и испытывать примитивное чувство страха неизвестности, и одновременно с этим пленительно манил с невероятной силой двух ночных мотыльков, которые, позабыв о самих себе и о мире, который растворился во мраке ночи, стремились лишь к этому мистическому свету в надежде обрести в нем покой.

И этот свет был в свою очередь отражением небесного голубого ока, что с интересом и любовью наблюдал за разворачивающейся под ним космической драмой.

Однако, что было наверху, безусловно присутствовало и внизу, ведь звезды, что перемигивались друг с другом на бесконечном небосводе, будто бы копировали мелькающие тени, что танцевали вокруг огромного разведенного костра, который, подобно дикому животному, извиваясь, взметался в небеса в диком танце, в котором сочеталась конечная и вполне конкретная отчаянность приносимой на этом ритуале сакральной жертвы и безграничность божества, что принимало в скромный дар чью-то жизнь.

– Сюда, сюда! – скандировала молодая девушка, выпрыгнув из чащи на пустырь, который представлял из себя сымпровизированную площадь, на которой уже во всю шел праздник жертвоприношений, обряд инициации, который навсегда менял тех смельчаков, которые решили взвалить на свои плечи право бытия шаманами.

– Я… – рефлекторно схватив подругу за руку, и будто бы даже с определенной долей неуверенности прошептал молодой путник, обращаясь к своей подруге, – я боюсь, – наконец признался он, пытаясь перекричать бой барабанов, что давили со всех сторон, усиленные неистовым ревом и воем пляшущих участников церемонии, что, подобно призракам, летали вокруг дикого пламени.

– Чего же ты боишься? – поинтересовалась подруга, игриво глядя прямо в глаза своему избраннику, – тебе нечего бояться, мой дорогой друг! Ведь ты уже стал шаманом!

Молодой человек понимал, к чему именно клонила девушка, и с опаской посмотрел в сторону женщины, что разливала напиток «сиатцоатль», и хотел было уже вновь подойти к ней, чтобы попросить инициировать и его, однако, сделав всего один шаг, встретился с пронзительным взглядом старого шамана.

– Хватит тебе уже! Я сказала, уходи!

Юноша поглядел на половинку кокоса, которую держал в руке, подобно изысканному кубку, что был всё это время с ним, и наконец вспомнил, что, оказывается, уже испил напитка, и это так сильно напугало его, что он захотел снова броситься в объятия своей подруги и слезно попроситься выбраться с этой бесконечной церемонии к их любимому древу встреч, ведь только там можно было прийти в себя… Но, что бы это значило на самом деле? И не оттуда ли разве они только что пришли и, если всё так, то сколько же раз он уже сбегал от самого себя? Бесчисленное количество раз по кругу.

– Ой… – опустив кокосовый чашу, разжав пальцы, проговорил юноша, наблюдая как та, танцуя в полете, затем начинает медленно растрескиваться при соприкосновении с землей, и как этот монолитный, на первый взгляд, каркас плода начинает разлетаться во все стороны, подобно потревоженной глади воды, в которую бросили камень, и одна из этих переливающихся капель, достигнув юноши, пустила по его телу волну, которая, разойдясь от макушки до самых пят, заставила его вздрогнуть и самому распасться на тысячи кусочков, что летели всё дальше и дальше в пространстве, чтобы, встретив на их пути предметы, животных, людей, планеты, звезды, точно так же распылить уже их на мельчайшие частицы, продолжая этот процесс до тех пор, пока бы в мире не осталось никаких объектов совсем.

 Собираться с силами всегда тяжело, еще тяжелее найти эти самые силы, ну и вершиной мастерства является умение заставить появиться не только эти сами «силы» и интенцию к их применению, но обозначить, вычленить из пустоты тот самый субъект, кто будет использовать эти удивительные способности, которые только что были совершенно не нужны, так как не было ни того, к кому можно было применить эти силы, ни того, кто был бы их источником.

– Ты всегда так не к месту красноречиво выражаешься? – усмехнулась Богиня, все еще не попадая в поле зрения наблюдателя, но уже обозначив звуком свое безусловное присутствие и неоспоримое сосуществование вместе с остальными элементами нового мира, который, вновь встав на старые рельсы истории развития вселенной, медленно покатился по уже известному маршруту, который пытался спрятаться в тумане времени.