заметить, что самый метод – замещения для этих целей здоровой, по-видимому, крови, или ее обмена, всецело создан нами». Богданов утверждал, что после переливаний наблюдались случаи заживления ран, излечения язвы желудка, сепсиса, улучшение зрения и работы сердца, даже случаи роста волос на голове, «несколько неожиданно успешных опытов лечения душевнобольных», что даже было «намечено важное для военного дела исследование относительно ядовитых газов и других отравляющих веществ».

Пациентами института являлись, например, давний друг Богданова, философ и экономист Владимир Базаров (Руднев) или сестра Ленина Мария Ульянова. У нее было тяжелое заболевание крови, состояние считалось безнадежным и по рекомендации вдовы Ленина Надежды Крупской ей тоже сделали переливание. Факт остается фактом – Мария Ульянова прожила еще 10 лет. Сделали «операцию» и 17-летнему сыну Богданова Саше Малиновскому. Он рос способным, но хилым ребенком. Богданов в своих письмах часто беспокоился о здоровье своего «котика», как он его называл. Сам Малиновский-младший, ставший выдающимся советским биологом и генетиком, проживший 87 лет (умер в 1996 году), всегда считал, что своим долголетием и отменным здоровьем он обязан именно переливанию крови в институте своего отца.

Насколько был обоснован оптимизм Богданова в его взглядах на пользу обменных переливаний? Судя по всему, он все же преувеличивал успехи, достигнутые в ходе экспериментов. То есть описанные им случаи излечения и улучшения состояния у пациентов действительно имели место, но, как считают современные гематологи, они носили временный характер, а Богданов просто не успел понять этого. За прошедшие с того времени годы переливание крови вовсе не стало универсальным средством лечения или тем более омоложения, хотя именно работы Богданова дали сильный импульс развитию советской трансфузиологии. «Наши опыты не являются еще достаточным доказательством для высказанных теоретических предвидений, – писал он в книге “Борьба за жизнеспособность”, – но все же, я думаю, нечто нами доказано, а именно – что здесь есть что исследовать». С этим, конечно, не поспоришь.

«Это решение о моей отставке»

Благодаря настойчивости Богданова штат института расширялся. Экспериментальный отдел возглавил Александр Богомолец – будущий известный патофизиолог и геронтолог, академик, Герой Социалистического Труда и вице-президент АН СССР[10]. Другими сотрудниками стали первый в СССР терапевт-гематолог Харлампий Владос, терапевт Максим Кончаловский (брат известного художника Петра Кончаловского), хирург Сергей Спасокукоцкий. Институт Богданова стал своего рода школой для подготовки специалистов в области гематологии и трансфузиологии.

Вместе с тем мечта Богданова о превращении института в «ячейку будущего общества братства» не торопилась сбываться. В январе 1928 года он написал докладную записку о работе института Семашко, Бухарину и Сталину, но не отправил. В пометке на ней говорится, что это произошло «ввиду изменившихся условий», однако по ней можно хорошо представить себе, с какими сложностями предстояло сталкиваться Богданову.

«Медицинский мир в целом неприязненно принял новое учреждение», – отмечал он. Богданов жаловался на проблемы со штатом, оборудованием, материалами, указывая, что преодолевать их удается лишь с помощью наркома здравоохранения. Возмущало его и поведение заместителя директора по административно-хозяйственной части Рамонова[11], «коммуниста с большим стажем», который, по словам Богданова, «обнаружил крайне своеобразное понимание идеи завоевания командных высот в научной работе».

«Миссия коммунизировать Институт… Но как ее может осуществлять человек, не способный ничем, кроме угроз, поддерживать свой авторитет, то и дело подрывающий всякое уважение к себе крупными и мелкими проявлениями настоящей некультурности?», – писал Богданов. Видимо, по инициативе Рамонова на него в «инстанции» был направлен донос, в котором Богданова обвиняли «в резкой враждебности к партийцам вообще». «Это обо мне, у которого почти нет друзей, кроме старых коммунистов, и который только благодаря помощи нескольких студентов-коммунистов мог поставить свои первые, важнейшие опыты», – возмущался он.

Он ставил вопрос о Рамонове перед партийной ячейкой Наркомздрава, но та решила никаких мер в отношении его не предпринимать. Богданов видел только один выход из сложившейся ситуации. «Это решение о моей отставке», – писал он, объясняя, что именно поэтому направляет Семашко, Бухарину и Сталину «этот краткий отчет и просьбу об освобождении меня от обязанностей, выполнение которых стало невозможным».

Докладная записка, как уже говорилось, не была подана «ввиду изменившихся условий», и Богданов в отставку не ушел. Это могло означать только одно – его покровители в Кремле помогли ему и на этот раз. Однако руководить институтом Богданову оставалось недолго.

За последнее время он сильно сдал. Богданову было 54 года, и нельзя сказать, что он всю жизнь вел здоровый образ жизни, он часто болел, перенес несколько сердечных приступов, последние три года не был даже в отпуске. Разгар работы в новом институте и борьбы против тех, кто собирался его «коммунизировать», совпал с ухудшением его здоровья. Несколько раз его сваливали с ног приступы гнойного аппендицита, это случалось в ноябре 1927 – феврале 1928 года. Была нужна операция, но Богданов откладывал ее, не считая возможным оставлять институт в такое сложное время. Операцию ему сделали только 5 февраля 1928 года, когда уже отпала необходимость его отставки.

Институт переливания крови продолжал работать. В газетах появлялись объявления, приглашающие всех желающих сдавать кровь.

Зимой 1928 года несколько студентов физико-математического факультета МГУ прочитали статью о пользе обменных переливаний крови в московском журнале «Экран». Их особенно заинтересовало, что подобные «операции» вроде бы помогают при умственном или нервном переутомлении. Они начали более тщательно знакомиться с вопросом и проштудировали монографию Богданова «Борьба за жизнеспособность».

В марте 1928 года они увидели объявление в «Вечерней Москве» с предложением всем желающим приходить в институт для сдачи крови. А поскольку студентам предстояло сдавать весеннюю сессию, то, помня о пользе переливаний при усталости, они тоже решили обратиться в Институт Богданова.

Роковая «операция»

Одного из студентов звали Лев Колдомасов, ему был 21 год. 19 марта он со своим товарищем пришел в институт, чтобы сдать кровь для определения ее группы и пройти обследование. По результатам этого обследования в «операции» им отказали, так как у Колдомасова имелись признаки туберкулезного процесса в легких, он перенес малярию и у него была расширена селезенка. У второго тоже были проблемы со здоровьем.

На этом бы вся эта история и закончилась, если бы о студенте Колдомасове не узнал сам Богданов. И очень заинтересовался его случаем. Он считал, что если Анфиса Смирнова была больна туберкулезом, он жил с ней и не заразился, то к этому заболеванию у него есть иммунитет. Богданова интересовал вопрос: если человеку с туберкулезом влить здоровую кровь, повлияет ли это на болезнь? Ну а если он сам имеет иммунитет к туберкулезу, значит, и кровь Колдомасова не нанесет никакого вреда его организму, тем