И какая она, эта блондинка с портрета над каминной доской в претенциозном будуаре, исполненном розовых шелков? Как она говорит, как смеется, как жестикулирует, как перемещается в пространстве? Была ли она желанна своему мужу как женщина? Была ли холодна в постели? Часто ли надевала бриллианты? О, сколько вопросов могло бы задать любопытство Флоры!

Впрочем, не обошлось и без более низменного импульса, чем интерес больной совести.

Разве не приятно глянуть этак свысока на женщину, чей муж был так усерден всю предыдущую ночь, что позволил тебе лишь на часок сомкнуть глаза! И чем краше, чем желаннее соперница, тем острее извращенное удовольствие от триумфа!

— Искренне надеюсь когда-нибудь встретить ее, — произнесла Флора, скрыв всю гамму своих чувств за шаблонной светской фразой.

— Едва ли, едва ли вам это удастся, — почти грубо возразил Адам. — Разве что она так надоест барону Лакретеллю, что тот отправит ее обратно в Новый Свет. — Молодой человек помолчал и добавил с прежним раздражением: — Да и не сошлись бы вы — уж очень разные.

Нежданно-надменные нотки в его голосе задели Флору за живое. И она сразу же встала на дыбы.

— Плохо вы меня знаете, — заявила девушка. — Я с кем угодно найду общий язык.

— То же я могу сказать и о себе, — отрезал Адам с мужской категоричностью. — Но я знаю, что такое Изольда.

— Быть может, вы заблуждаетесь, — вежливо, однако упрямо возразила Флора. Девушку взбесила фамильярная небрежность, с какой он ставил ее на место — как муж, который не слишком высокого мнения о рассудительности своей жены. — Не исключено, что мы бы стали большими подругами.

— Поверьте мне, не тот у вас характер, чтобы дружить с Изольдой.

Он явно хотел завершить этот разговор.

Но его надменный лаконизм был для Флоры что красная тряпка для быка. Она люто ненавидела мужчин-деспотов, по мнению которых женщине пристало лишь помалкивать и внимать их мудрым речам.

Неустанный многолетний исследовательский труд под руководством отца и других археологов дал свои плоды, и Флора, невзирая на молодость, уже имела некоторую устойчивую репутацию в научных кругах. Впервые она проявила себя на раскопках под началом Людвига Росса. В то время ей только-только исполнилось семнадцать, но она уже сделала ряд существенных открытий касательно начальных этапов крито-микенской культуры — и успешно выступила перед Королевским научным обществом с докладом на эту тему.

Таким образом, Адам Серр мог быть царем и богом монтанских степей, но у нее не имелось ни малейших причин смотреть на хозяина ранчо снизу вверх.

С вызовом в голосе Флора заявила:

— Позвольте мне усомниться, что при данных обстоятельствах вы способны здраво и объективно оценивать характер своей жены.

— Послушайте, не будьте смешной, — сказал Адам, мрачно глянув на нее из-под насупленных бровей.

— Вы полагаете смешной всякую особу женского пола, которая имеет дерзость не соглашаться с вами?

В горячем упреке было много справедливого, но высказан он был как-то по-бабьи — не ко времени и слишком запальчиво. Флора и сама это почувствовала… и от этого еще больше рассердилась.

— Это просто глупо, — уже совсем не по-светски огрызнулся Адам.

Обсуждение сравнительно отвлеченной темы грозило перерасти в ссору. Поэтому лорд Халдейн счел нужным вмешаться, прежде чем спорщики перейдут на личности.

— Друзья, — сказал он с добродушной улыбкой, — позвольте предложить вам перемирие. Со стороны вы похожи на подростков, которые не поделили кусок пирога.

Адам с готовностью примирительно улыбнулся и разгладил морщины на лбу.

— Прошу извинить меня за некоторую горячность, — произнес молодой человек. — Я сказал лиш-нee. Так уж сложилось — даже упоминание об Изольдe имеет на меня самое дурное влияние.

«Ах, как он умеет сгладить углы, — подумала Флора, — каким обворожительным он может быть — при желании». Ох, негодяй, негодяй… но такой обаятельный!

Тем временем Адам, теперь сама любезность, предложил:

— Коль скоро мы сыты, не отправиться ли нам в конюшню? Думаю, настал час переговорить о лошадях.

Флора, все еще кипя благородным гневом, поджала губы и предоставила отцу вести разговор.

Так бы и огрела этого оборотня первым, что под руку попадет! Ишь как быстро успокоился! И опять эти неотразимые задорные искры в глазах! Погоди, отольются тебе Изольдины слезки… как и слезы всех прочих женщин, сохших по тебе!

Построенная из песчаника внушительных размеров конюшня и величиной, и внутренним оборудованием напоминала королевский конный завод. У хозяина все было поставлено на широкую ногу. Просторные центральные проходы. В каждом стойле — проточная вода, поступавшая по трубам из огромных резервуаров на вершине холма. Перегородки — из привезенного издалека красного дерева. А в самих стойлах такая безупречная чистота, что Флора невольно подумала: сколько же конюхов следует иметь, дабы обслуживать всю эту массу лошадей и так вылизывать конюшню!

Третий день она посещала чудо-конюшню, и всякий раз было впечатление, что стойла только что застлали свежим сеном, лошадей только что почистили, а каменные проходы только что вымыли. Не дуйся Флора на хозяина этого образцового конного завода, она бы засыпала его вопросами — до того ей было любопытно знать, каким образом и какой ценой все это содержится в идеальном порядке.

Но, ввиду обстоятельств, девушка ограничилась ролью вежливой, однако молчаливой посетительницы. Вместе с отцом она шла за Адамом, выслушивала его пояснения и при необходимости отвечала на вопросы — предельно лаконично и с натянуто-любезной улыбкой. Флора все еще горела желанием схватить грабли и хорошенько огреть ими самодовольного графа Шастеллюкса.

Лорд Халдейн тщательно отбирал лошадей для покупки: упряжных и ездовых, для охоты и для бегов. Флора помогала ему сдержанными замечаниями. Но энтузиазм ее отца был так велик, что его хватало на двоих. К тому же Джордж Бонхэм, в пылу восторга от выращенных Адамом великолепных лошадей, не обращал внимания на то, что дочь продолжает дуться.

— Клянусь Богом, у вас первоклассные экземпляры, один к одному! — вскричал он перед просторным стойлом, в котором находился особенно красивый и холеный трехлетний жеребец чистых кровей. Забывая про то, что нахваливать товар больше пристало продавцу, а не покупателю, лорд Халдейн восторженно продолжал: — Теперь понятно, отчего ваши кони берут призы в последние годы! Сколько стоит этот дивный красавец? Гарри Астон будет посрамлен, если я выставлю на беговую дорожку этакое чудо!

— Увы, Джордж, к этому трехлетку у меня особая привязанность. Он не продается.

— Да бросьте вы! — воскликнул Флорин отец. — За правильную цену что угодно продается! Называйте вашу цифру!

Адам решительно замотал головой.