— Я заметила. Сегодня утром мы совершили прогулку верхом. Она отличная наездница.

— Это потому, что учитель хороший — ее двоюродный брат.

— Она рассказывала.

— Большое благо иметь поблизости столько родственников.

— Мы с Люси ездили к реке и видели вигвамы.

— Да, она говорила.

Засим повисла напряженная тишина. Светская болтовня давалась трудно — оба слишком отчетливо помнили ту ночь в каретном сарае.

— Я…

— Я оч…

— Говорите вы первой, — спокойно произнес Адам. Флора робко сглотнула. В последний раз такую жуткую застенчивость она испытывала еще подростком!

— Я очень сожалею, — выдавила девушка, — что своим приездом поставила вас в неловкое положение.

— Да, я вас не ожидал.

— Понимаю.

— Извините меня за прямоту.

— У вас есть другая? Навязываться и быть третьей лишней не в моих привычках.

— Другая?

— Я имею в виду близкие отношения с другой женщиной.

Он медлил с ответом. Небольшая ложь избавила бы его от хлопот. Однако он предпочел правду:

— Нет.

— Стало быть, я сама по себе вызываю у вас чувство неловкости.

— Нет, — мягко возразил граф, — это не совсем так. И вы прекрасно знаете, что на самом деле все гораздо сложнее.

Флора несколько мгновений молча созерцала золотистую влагу в своем бокале, затем набралась мужества и снова подняла глаза на Адама.

— Вы утомлены. А я еще больше утомляю вас.

— Да нет же, я не… — Тяжелый вздох. — И вы меня не…

— Что ж, это отсутствие красноречия весьма красноречиво.

— Вы меня неправильно поняли.

Она откинулась на диванные подушки и секунду-другую не спускала с него глаз.

— Так, значит, вы измотаны — в самом широком смысле слова. Да?

Вопрос отчасти поставил Адама в тупик — в чем признались недоуменно взлетевшие брови.

— Возможно, возможно, — осторожно проронил он.

— Значит, мне следует ждать, когда вы сами попросите? Но ждать мне будет так мучительно…

— Боже, Флора… — Он даже закрыл на мгновение глаза. — Не произносите подобных вещей!

— Прощу прощения. В другой раз буду щадить вашу стыдливость.

— Послушайте, — вдруг взорвался молодой человек, — вы снились мне всякую ночь с тех пор, как я вернулся из Виргинии! И я ворочался в постели, словно последний дурак!

— О, как романтично!

Адам в ярости уставился на Флору. Насмешливую улыбку на ее губах он считал в высшей степени неуместной.

— Послушайте, это никак не изменит вашу жизнь, — сказала она.

— «Это»? Что вы имеете в виду, говоря «это»?

— Постель со мной. Теперь я, надеюсь, ясно выразилась? Я не мечтаю стать вашей женой.

— О, подобные разговоры мне не внове.

— Хотите сказать, вы слышали их слишком часто?

— По крайней мере на один раз больше, чем хотелось бы.

— Ну, я не она.

— Знаю. И проблема именно в этом.

— Вы сами делаете из этого проблему. Совершенно напрасно.

Адам вздохнул, расслабил напряженные мускулы, свободней вытянул ноги в кожаных штанах, но так и не опорожнил свой стакан с виски, продолжая бессмысленно греть его в руке.

— Сколько вы здесь пробудете?

— У вас на ранчо — совсем недолго. А вообще в Монтане проведу все лето и осенью отправлюсь на полуостров Юкатан.

— Чего ради?

— Там меня будут ждать друзья. Мы совершим экспедицию в Тикаль, древний город индейцев-майя. Так что я не повисну камнем у вас на шее.

— Извините за грубую прямоту, но мне сейчас не с руки заводить какие-либо отношения с женщиной, которая имеет силу вторгаться в мои сны. Мы с Люси только-только начали жить спокойно, без нервотрепки. И я не хочу возвращаться в знакомый хаос!

— Речь идет только о постели, Адам. Смешно так пугаться.

Молодой человек пристально посмотрел на дерзкую собеседницу. Она восседала на позолоченном диванчике тициановой Венерой — роскошнотелая, нежнокожая, пышноволосая…

— Как будто вы предлагаете мне чашку чаю, — пробормотал он.

— Но я предлагаю отнюдь не чашку чаю, — сказала девушка и резко встала. Поставив свой бокал на стол, она сделала несколько шагов к Адаму.

Молодой человек не шевельнулся, не изменил позы, не подобрал ноги. Он смотрел на носки ее туфель. Затем медленно прошелся взглядом по фигуре Флоры — вверх, вверх, вверх, пока не встретился с ее глазами.

— Похоже, эту битву я проигрываю, — хрипло процедил Адам.

— Похоже, — громким шепотом согласилась девушка. Ее взгляд стал опускаться — ниже, ниже, ниже, пока не уперся в продолговатый холм в паху его лосин. Еще полминуты назад там была равнина.

— Закрой-ка дверь, — сказал Адам все так же хрипло, но решительным тоном приказа.

Она подняла глаза, и их взгляды снова встретились.

— А если я не пожелаю закрыть дверь? — с вызовом спросила Флора. Женщина своенравная, извечная упрямица, она шла наперекор даже самым мягким приказам.

— Как вам угодно, — холодно отозвался Адам. Потом он рывком встал, шагнул к Флоре, чуть пригнулся, сгреб ладонью ее платье у колена и хозяйским жестом потянул вверх.

— Могут войти!

— Принимать это как «нет»? — спросил он. Кривя губы в дерзкой улыбке и глядя на Флору с насмешливым прищуром, Адам разжал руку, отшагнул — и вдруг снова опустился в кресло.

— Принимать это как «нет»? — в свою очередь спросила она с такой же дерзкой улыбкой. Краем глаза Флора видела, что его лосины по-прежнему топорщатся в паху.

Он усмехнулся — возбуждающе, чарующе…

— А не закрыть ли нам дверь вдвоем? Она улыбнулась своей маленькой победе.

— А чем плоха моя спальня — или ваша?

С ним случился новый припадок задумчивости. Но, слава Богу, короткий.

— Нейтральная территория предпочтительней, — наконец произнес молодой человек.

Тут Флора с такой стремительностью обрушилась к нему на колени, что он даже крякнул от неожиданности. Обвив его шею руками и приблизив губы к его лицу, она прошептала:

— Было бы славно, окажись на этой нейтральной территории хорошая кровать!

В его объятиях был сущий рай. Она упивалась нежной теплотой и ароматом его кожи, а ягодицами чувствовала его растущее возбуждение — растущее в самом прямом смысле слова. Покуда Флора находилась в нескольких шагах от него, он еще мог сопротивляться. Но когда они были вот так близко…