Про мистера Джадда даже не вспомнил.

Ирландец пришел сам.

Весь виноватый, словно это он матерно послал Грекова, а не наоборот.

– Чего сразу не сказал? – снова забурчал он сквозь усы. Но теперь уже не вызывая Егорова гнева, наоборот даже, Грекова теперь точно охватило раскаяние. Уж Джадд-то наверняка в его бедах виноват не был.

Короче, его босс, просвещенный в деталях уважаемой «Мариэн Василиеффной», был полон решимости врубиться в ситуацию.

Пристыженный Греков нехотя рассказал про заморочку с гемофилом, даже написал название латинскими буквами. Про Женьку рассказывать не стал, но и так было понятно, что решившая бить на жалость секретарша поведала Джадду все его печальные тайны. Тот все понял и, похоже, простил. По крайней мере, не мучил вопросами сбыта краски. А посидев еще пять минут, хлопнул Егора по плечу и велел ему «проваливаться к детям», которым он, Греков, по мнению алчного капиталиста Джадда, в данный момент нужен намного больше, чем зашивающейся в предновогодней толчее компании.

Греков поблагодарил и в самом деле поехал домой: от него, сегодняшнего, толку на работе было немного.

Авдеева приехала с самого утра, как договаривались.

Дома все было в порядке, и она, покормив детей и вымыв Машке мордочку после каши, решила заняться Лешкиной школой.

К делу подошла основательно: залезла в Сеть и выписала все специальные и частные средние учебные заведения в радиусе примерно до двадцати минут езды от грековского дома.

Начать решила с английских, хотя в списке еще имелись и специализирующиеся на других языках, и физико-математические, и даже – вот до чего дошли! – экономический лицей с собственным детским садом. Это они что, трехлеток деньги делать учат?

Выписав названия с телефонами, устроилась поудобнее – и в кресле мягком, и с блокнотиком на широком поручне-подставке. А радиотелефоны сегодня вообще к месту не привязывают.

Только начала набирать первый номер из списка – английской спецшколы, – как краем глаза уловила у двери что-то тревожное.

Машинально всмотрелась – и аж мурашки по коже: маленький злобный гном с устрашающими черными глазами-блюдцами и огромным красным ртом шел прямо на нее. Не вмиг поняла, что это не взбешенный тролль, а обычная Машка. И тут же новый мгновенный испуг – что со ртом и глазами?

А еще через секунду облегченный, слегка истерический смешок: девочка просто добралась до ее косметички, употребив все в принципе по назначению, но несколько более обильно, чем обычно принято.

– Я покласилась, – не выговаривая букву «р», сообщила Машка. – Видишь, класиво?

– Вижу, – досмеивалась Ленка, но руки-то еще тряслись. – Ужас, летящий на крыльях ночи. Давай я тебя вымою.

– Давай нет! – Машка явно имела свои представления и о девичьей красе, и о русской грамматике. А когда Авдеева схватила ее в охапку, чтоб тащить в ванную, заверещала так, что из спальни галопом примчался едва проснувшийся Лешечек.

– Лешка! Не так быстро! – крикнула ему Лена, потому что в голову вбилось прочно: «фактора номер восемь» в их доме сейчас нет вообще. А потому ни падать, ни царапаться мальчику нельзя категорически. Лешка страдальчески скривился; «фарфоровая ваза», поняла Авдеева ход его мыслей.

– Привезет отец лекарство – хоть убегайся, – попыталась она перестроить мальца. И Лешка действительно улыбнулся: убегаться – даже при наличии необходимого запаса «гемофила Ф» – взрослые ему никогда ранее не предлагали.

– Видал, что твоя сестра натворила? – спросила она братца, поворачивая к нему вопящую Машку.

– Толково! – восхитился Лешечек. – Может, до папы оставим?

– Думаешь, ему понравится? – усомнилась Авдеева, а сама про себя уже перебирала в памяти другие сумочки и предметы, до которых Машуне лучше не добираться.

В этот момент зазвонил телефон. Греков сказал, что сегодня будет пораньше, Джадд его отпустил.

Авдеева обрадовалась. Грековское появление радовало ее всегда самим фактом, а если он придет днем, то вполне можно будет куда-нибудь полезно сходить. Например, в выбранную для Лешки школу.

Однако домой в этот день Греков попал не скоро.

Уже на выходе подошла Валентина, сказала, что надо поговорить. Оба сели в его «Вектру», поехали.

– Куда направимся? – спросил Егор.

– Думаю, – ответила Валентина и в самом деле задумалась. В грековском доме наверняка была ненавистная ей Авдеева – как бы спокойно ни относилась Валентина к мужским вывертам, а наличие соперницы все равно неприятно. К себе домой уже тоже нельзя – там мамочка приехала, красоту наводит. – Давай, может, в ресторанчике, где тихо?

– Давай, – согласился Егор.

Сошлись на маленьком и уютном японском ресторане, которых в столице развелось немало.

Время обеда еще не настало, и зальчик был пуст.

Выбрали место у окна, за столиком на двоих.

– Ну, что решил? – спросила Валентина, удобно откинувшись на спинку.

– Ничего я не решил, – отмахнулся Егор даже с некоторым раздражением. Он же говорил ей, что ничего не решил.

Валентина достала тонкую сигаретку, прикурила и вдруг, словно вспомнив что-то, загасила ее о черную керамическую пепельницу.

– Ты чего, бросила? – одобрительно спросил Греков.

– Ага, – односложно ответила Валентина.

– А что так? Новая схема? – намекнул Егор на ее любовь ко всяким диетическо-экологическим инновациям.

– Совсем новая, – усмехнулась она. – Я же замуж собралась. А рожать надо с чистым организмом.

«Так…» – подумал Греков. Не то чтобы он не хотел на ней жениться – три дня назад был почти уверен в такой перспективе, – просто сейчас настрой мыслей был совсем иной. Да и Авдеева, в данный момент прикрывающая его тылы, вызывала некое ощущение неудобства.

– А почему не спрашиваешь, за кого? – вновь с усмешечкой спросила дама.

– За кого? – и в самом деле чуть встревожась – от нее же, эмансипированной, что угодно можно ждать! – спросил Егор.

– Не волнуйся, за тебя. За кого же еще? – даже с некоторой печалью подвела итог Валентина. Она сейчас была очень красива своей снежной красотой, и Грекову было приятно, что эта красота предназначена только ему. Но что тогда делать с Авдеевой? Он некстати вспомнил приятный вчерашний вечерок.

Вот черт! И в самом деле проблема. Ну почему он не саудовец какой-нибудь? Женился бы на обеих – и порядок.

– Чего молчишь? – спросила Валентина. – Или я тебя уже не привлекаю?

– Привлекаешь, – честно ответил Егор, почувствовав, что ему уже не хочется кушать японский обед, а хочется совсем другого, столь откровенно предложенного сидящей напротив женщиной.