— Мм… ма… Мама…

— Мама? Твоя мама?

Кивок.

— А что с ней? Она… тебя ищет?

Финн нахмурился, и на лицо его будто набежала туча. Губы еще раз дрогнули.

— Сса… саддоооо… ник…

— Садовник? — спросила Марина. — Твоя мама — садовник?

Финн отчаянно замотал головой.

— Ннеее… Ннеееет…

Глаза его снова наполнились мраком. Ужасом.

— Твоя мама, — не унималась Марина, пытаясь отогнать эти мрачные мысли. — Расскажи нам о своей маме, Финн. Она… она в саду? Мы сможем ее там найти?

Глаза Финна опять широко распахнулись. Мрак рассеялся. Он кивнул.

— Ясно. А где этот сад, Финн?

Он принялся жевать губами, подбирая слова.

Они ждали.

И тут у Марины зазвонил телефон.

Финн подпрыгнул и снова прижался спиной к изголовью.

— Не бойся, — успокоила его Марина. — Не бойся…

Бормоча под нос ругательства, она вышла в коридор.

Анни осталась с Финном и решила попытаться повторить улыбку Марины, которая уже сотворила столько чудес.

— Ничего страшного, Финн. Это просто телефон. Обычный телефонный звонок.

Мальчик понемногу успокаивался. Анни поразилась: неужели он и впрямь никогда не видел мобильного телефона? И никакого другого?

— Не бойся, — повторила она в надежде, что ее слова подействуют на него успокаивающе.

Спрятав телефон, Марина вызвала Анни в коридор.

— Это Фил звонил. Хочет, чтобы я приехала на место преступления.

— А ты ему не рассказала, что тут происходит?

— Рассказала, но… — Она развела руками.

— У тебя все получается. Он уже готов сказать, откуда он.

— Возможно. Только я сомневаюсь, что он это знает. Анни, он же едва говорит! Я делаю все, что могу, но мои силы не безграничны. Это не моя специализация. Тут нужен профессиональный детский психолог. На это уйдет время.

Анни еще раз оглянулась на мальчика. Он выглядел таким растерянным… Сердце у нее обливалось кровью.

— Я пойду, — сказала Марина. — Продолжайте разговаривать с ним. Расспросите о матери. Главное, не говорите о садовнике: эта тема его, похоже, огорчает. — И, посмотрев на Финна, добавила: — Я подойду попрощаться.

ГЛАВА 19

Фил зашел в тупик.

Смерив разбитого, опустившегося, онемевшего от ужаса человека взглядом, он предпринял очередную попытку:

— Послушайте… — Фил перевел дыхание. — Я не причиню вам вреда. У вас не будет никаких неприятностей. Нам просто нужна ваша помощь.

Мужчина смотрел куда-то через его плечо — и увидел нечто, недоступное взглядам остальных. То, чего там, возможно, вовсе не было. Измотанный затянувшимся молчанием, Фил старался держать себя в руках.

Они сидели напротив друг друга на раскладных стульях в салоне служебного микроавтобуса. Раньше Фил и не замечал, насколько это тесный транспорт и какая в нем плохая вентиляция. Зато уж теперь…

Бродяга распространял вокруг себя такой запах, будто некоторые части его тела уже отмирали. Как будто он разлагался у Фила на глазах. Фил даже не удивился бы, если бы бродяга встал, а какие-то его органы остались на сиденье.

Одежда его была призраком одежды: обрывки рубашек, футболок и жилетов, намотанные слоями и превратившиеся в сплошную зловонную массу. Сквозь прорехи в рваных, явно не по размеру штанах проглядывали струпья и язвы, а сквозь дыры в ботинках — босые стопы.

И это лицо… Обычно Фил неплохо определял возраст и даже примерную биографию людей на глаз. Но даже он, умелый физиономист, не мог ничего сказать о данном экземпляре. В глубоких морщинах, исчертивших его лицо, запеклась давняя грязь, сделав его похожим на какой-то вечный шарж, шарж-гравюру. Кожа покраснела от всяческих злоупотреблений. Длинные седеющие волосы свалялись в паклю, борода была им под стать. В результате этому человеку, явно перенесшему множество лишений, изуродованному, покрытому шрамами, запросто можно было дать хоть сорок лет, хоть семьдесят.

Фил снова заговорил — как можно спокойнее и миролюбивее, чтобы бродяга не решил, что его подозревают в похищении и, вполне возможно, убийстве.

— Так как же вас зовут?

Бродяга повернул голову и посмотрел на него.

— Имя-то у вас есть? Как мне к вам обращаться?

— Пол.

Победа!

— Пол. Отлично. Меня зовут Фил. Итак, Пол, объясните мне, пожалуйста, что вы делали в этом доме? Там, где я вас нашел.

Тяжелый вздох — как будто от одного упоминания о том доме на душе у мужчины стало тяжело.

— Мой… дом.

— Ваш, значит. Понятно.

— В моем доме, — уже громче продолжил Пол, — много дворцов…

Ясно. Этого-то Фил и боялся.

— Угу, дворцов. Значит, вы живете там, где я вас нашел?

И опять этот пустой взгляд в никуда. Пол запрокинул голову, словно силясь вспомнить, и наконец кивнул.

— Хорошо. Просто замечательно. Я надеюсь, вы сможете мне помочь. Вы же знаете дом напротив, да? Тот, вокруг которого целый день толпились люди.

Лицо бродяги потемнело, взгляд заострился. Его обуял страх.

— В чем дело, Пол? С тем домом что-то не так?

Он вжался в спинку стула, словно пытаясь укрыться от слов Фила.

— Нет… нет… Там… Там… Зло…

«Наконец-то», — подумал Фил и с заинтересованным видом подался вперед. Даже если бомж бредил, это все-таки какая-никакая, а зацепка.

— Зло? Что вы имеете в виду?

— Там… Нет. Не могу… Я не могу говорить…

— Почему, Пол? Почему вы не можете об этом говорить?

— Потому что он… вернется, и я… Нет… Это злой человек…

— Злой? Мужчина из соседнего дома? Того, где мы сегодня были?

Пол наморщил лоб. Вопрос, похоже, сбил его с толку, но он все же попробовал ответить:

— Мужчина. Он мечтает. О любви. Любовь к творчеству… к созиданию…

Фил откинулся на спинку стула, с трудом подавив разочарованный вздох. Он-то надеялся на реальный след, а вместо этого выслушивал какую-то ересь, порожденную больным сознанием.

— Это он — злой человек, да? Вы его имели в виду?

Упершись взглядом в невидимую даль, мужчина продолжал бормотать, словно не слыша вопроса.

— Этот мужчина… Он… Он делился своей любовью с другими… И это было хорошо… Но потом… Потом… Пришли плохие, злые люди…

Пол замолчал. Фил приблизился к нему на максимально допустимое расстояние.