Лейтенант Девен Кавацр, командир первой роты, ни слова не сказав, выслушал приказ и двинулся со своими людьми в сторону спуска. Выпало ему самое неблагодарное занятие. Но, чтобы хоть кто-то смог выйти живым из ловушки, какой стала долина, необходимо было расчистить путь. Пеший поднимался на гору в два раза быстрее, чем телега, и эта истина обрекала их на определенные действия, поскольку Горная Стража должна прежде всего защищать людей.

Вархенн передал двум другим лейтенантам приказ приготовиться к спуску. Им следовало попасть на дно долины, используя веревки, крюки и ледорубы. Стража умела взбираться по почти отвесным стенам, а потому задание не заняло бы больше двух часов. Когда он бежал обратно к капитану, третья рота как раз начала готовиться к выполнению приказа. Вниз полетели мотки веревок, и первые стражники исчезли за скальными выступами – должны были оказаться внизу раньше, чем рота Кавацра доберется до головы упорно взбирающейся вверх человеческой змеи.

Вархенн застал капитана стоящим на прежнем месте – тот всматривался в горизонт. На юго-востоке появился столб черного дыма, быстро поднимавшийся вверх. Заметив юношу, офицер заговорил:

– Аберех. Малое сельцо. Двадцать пять миль отсюда. Два-три часа неторопливой рысью. Но по дороге есть рыбные озера с теми проклятущими узкими дамбами, а еще речка и лес. Когда бы кто-нибудь там, внизу, имел голову на плечах, можно было бы устроить преотличную засаду. Говорю тебе, нет ничего лучше, чем конница на дамбе и пятьдесят решительных парней с добрыми арбалетами в руках.

– Так точно, господин капитан.

– Ты мне здесь не «такточноствуй», парень. Сколько там внизу людей? Как полагаешь?

Молодой стражник взглянул в забитую долину.

– Двадцать тысяч?

– Нет, парень, как минимум тридцать. А может, и больше. Здесь собрались жители Маавах, Лавердона, Старого Опанна и Калесс. И всех окрестных сел. И в два раза больше – в дороге, будут прибывать весь сегодняшний день и всю ночь. Утром здесь окажется шестьдесят тысяч душ, половина провинции, втиснутая в одну пятую квадратной мили. Причем не считая скота, овец, коз и свиней. Знаешь, что это значит?

– Что будут долго всходить наверх?

Капитан остановил на пареньке проницательный взгляд. Пристально всматривался в его лицо, словно в поисках хотя бы тени насмешки.

– Это тоже, малой. Но еще – и я могу тебе это сказать наверняка – там не осталось никого, чтобы сражаться. Здешние земли – не лучшее место для конницы. Поля разделены лесами, озерами и каналами, узкие дороги, скользкие дамбы, два крупных водоема. А они дают загнать себя в ловушку, словно скот, идущий под нож. Это ведь тоже вессирцы, как ты или я, но триста лет меекханского владычества сделали из них южан. Они превратились в меекханцев, мягких и трусливых. Привыкших, что другие подставляют за них шею. Смотри, как удирают… – Он снова сплюнул, на этот раз уже с нескрываемым презрением. – Триста лет назад ни один всадник из этого отряда не вернулся бы на восток. Каждое село им пришлось бы захватывать дом за домом, каждый шаг оплачивали бы кровью. А теперь кочевники заявились, словно охотники, выслеживающие зайца в загоне. И животинка даже не в силах убегать по-умному.

Он отвернулся к долине спиной.

– Идем вниз. Держись за мной.

Спуск проходил быстро и умело. Из куска веревки вязалась простая, но никогда не подводящая упряжь, ее переплетали с главной веревкой. Съезжали прыжками, отталкиваясь ногами от скальной стены. Хорошо вышколенные стражники могли опуститься на дно пропасти в несколько сот фунтов глубиной меньше чем за десяток минут. К счастью, веревками и упряжью нужно было пользоваться лишь в самом начале. Футов триста отвесной скалы, а вот следующие полторы тысячи они одолевали уже осторожней, спускаясь между густо растущими деревьями. Лес, покрывавший склоны, что охватывали долину, состоял в основном из растущих над обрывами здешних сосенок, а те умели втиснуть корни в самую крошечную скальную щель, цепляясь за камни, словно скупец за последний медяк. Но все равно существовала немалая вероятность, что безумец, который сюда полезет, полетит вверх тормашками, ломая все кости. Именно потому они шли в группах по несколько человек, связанные друг с другом, выверяя каждый шаг.

Вниз они добрались в тот миг, когда над ними, на дороге, начали разыгрываться первые из малых трагедий. Видели все куда лучше, чем им хотелось, несмотря на расстояние: замешательство, сутолоку, солдатские команды. А потом одна из телег, медленно ползущая во главе группы беженцев, оказалась молча и грубо сброшена вниз. Две трети вырубленного в горе пути вели через лес, а идущая зигзагом дорога была разделена полосами деревьев. Потому телега не обрушилась на головы идущих ниже людей, а только ударилась о ствол дерева и переломилась пополам. Те, кто был внизу, отчетливо видели высыпающиеся из нее узлы, сундуки, ящики, какие-то свертки. Некоторое время ветер даже доносил женские причитания, когда владелица телеги принялась оплакивать свои богатства.

А может, именно потому, что все смотрели в сторону вершины, на их прибытие внимания сперва не обратили.

* * *

– Господин лейтенант, время.

Кеннет огляделся, будто отряхнувшись от чар. Вархенн умел рассказывать как никто другой в роте. Долгими зимними вечерами, когда метели отрезали казармы от мира, он мог сплетать истории, которые похищали у людей время на сон и заканчивались лишь с рассветом. Но никто никогда не жаловался. А истинное мастерство десятник демонстрировал, рассказывая о делах, в которых сам принимал участие. Нечто в голосе его, в том, как он жестикулировал, в том, как горели его глаза, действовало, словно магнит. Лейтенант поглядел вправо-влево. Несколько стражников приблизились, прислушиваясь, к ним с Велергорфом. Строй начал ломаться, и все выглядело так, словно никому не помешала бы небольшая пробежка.

– Ладно. Стража, бегом. На раз-два-три!

Они побежали.

Четверть часа трусцы по ровной, каменной дороге – такое для солдат Горной Стражи почти отдых. Через десяток-полтора шагов ноги сами ловят ритм, дыхание выравнивается, руки начинают работать, помогая закачивать воздух в легкие. Кеннет уже чувствовал, что щит перестает тянуть к земле, а шлем больше не натирает. Когда бывало нужно передать горными тропами важную весть или быстро добраться до места, где видели некую подозрительную банду, солдаты могли бежать в таком темпе и половину дня. Из-за скорости их порой называли горной кавалерией.

Однако для шпиона такой бег мог оказаться чрезмерным усилием. Потому, когда он раз-другой споткнулся, Кеннет вскинул руку, приказывая вернуться к маршу. Подошел с десятником к пленнику.

Фальшивый музыкант, согнувшись в поясе, тяжело дышал, грязная одежка смердела старым потом, волосы липли к черепу. Он ничем уже не напоминал того элегантного, уверенного в себе мужчину, с которым Кеннет столкнулся в дверях нынче утром.

Лейтенант жестко поднял его и приложил к губам пленника флягу.

– Пей, – приказал офицер. – Если начнется обезвоживание, тогда и вправду придется привязывать тебя к хвосту мула.