В данном случае — это здоровые ткани раненого. После того как новые клетки появились как бы из неоткуда, цепочка взаимодействия частиц начала цепную реакцию в прошлое, находя вероятностные события которые должны были быть изменены. Все стало наоборот. Сначала нужный эффект, а затем изменение событий обратным порядком с выходом на первичный фактор, который мог быть мне просто не известен. Не надо было выстраивать логику, она сама выстраивалась.

Пока я все это проделывал, я находился рядом с гладиатором, присев на одно колено и закрыв глаза. Через пять минут транса я очнулся, встал и сказал:

— Надо покой больному.

— Он выживет? — спросил Ивон.

— Несомненно.

Все сразу меня зачислили мысленно в богоподобные люди — врачи, и прониклись уважением близким к страху. Ну не плохой имидж.

На следующий день мне тоже предстояло выйти на арену, как я узнал от одного из надсмотрщиков. Оказывается всех гладиаторов, которые считались некондиционными по разным причинам, отправляли на участие в смертельном спектакле, в котором разыгрывались различные батальные сценарии. Гладиаторам конечно всегда доставалась роль жертв. Некондиция гладиатора — это отсутствие желаемой физической формы. Меня, к примеру, в них сразу и записали.

— Ты там держись, может пронесёт и поживешь ещё, — Говорил мне вдогонку Ивон.

Сценарий действа я узнал только на самой арене, когда меня вместе с толпой доходяг туда выгнали через ворота для гладиаторов. Нас должен был загрызть медведь. Но это был не обычный бурый или гризли, а просто невероятных размеров зверь, у которого одна голова была размером с человека.

Нас было человек двадцать. Трибуны атриума ликовали, увидев ужас на лицах приговорённых к смерти. Сюда вместе с гладиаторами вывели ещё каких-то левых людей, может преступников. Никто здесь даже не сомневался в исходе, кроме меня одного.

Мишка чувствовал запах страха и следовал ему. Люди не знали, что именно он будоражит его рецепторы. К тому же, никто на арене и трибунах не подозревал, что медведь слеп от рождения. Медведь дергался в сторону ферромонов, гладиаторы выставив пики отбегали источая новую порцию запаха.

Я спокойно сидел по центру арены и будучи в трансе изучал зверя. Кто-то из зрителей замечал мое странное поведение и раздавался взрыв хохота.

Число живых гладиаторов сократилось вдвое. Некоторые разорванные части человеческих тел валялись по всей площади арены. Чем больше было крови, тем сильнее бесилось животное.

Я поднялся со своего места и пошёл неспешно к медведю. Тот меня не видел и не чувствовал, так как я был предельно спокоен.

— Миша! — крикнул я ему по-русски.

Зверь дернулся на мой голос и издал в ответ самый свой громкий рык. Он перестал гоняться за копейщиками и развернулся всем туловищем ко мне. Потом пошёл все быстрее в мою сторону, а я стоял и ждал медведя. Одним прыжком зверь долетел до меня и резко прижался к поверхности всеми лапами и животом, вытянул свою пасть и языком облизнул меня от груди до кончика головы. Уже негромко мыча как корова, медведь ждал моей реакции. И я, оправдывая ожидания замученного злыми дрессировками животного, погладил его по морде.

— Не прокатишь меня, Миша? — произнёс я, вскочив медведю на шею.

В Атриуме воцарилась абсолютная тишина, перебиваемая только урчанием медведя. Такого шока публика не испытывала никогда. С открытыми ртами были все. А я ждал реакции только одного человека. Это тот, кто первым почувствует смертельную опасность в моем существовании. И дождался. Этот невысокий, лысеющий и стареющий человек, сидел в VIPложе в месте с почетным послом от Ханум. Император Феодин. Он знаком руки дал команду уничтожить меня. В политике так: всё что не понимаешь и не контролируешь должно быть уничтожено.

Мишка не стал меня есть, потому что увидел во мне совпадение с образом человека в его прошлом, его голосом и запахом. К этому человеку зверь испытывал сыновьи чувства. Видимо это был его первый воспитатель. Я внушил ему, что я — это он. Научил медведя воспринимать меня иначе путем модификации структуры частиц, ответственных за чувства медведя. Цепная реакция реальности рванула в прошлое и нашла сама момент контакта медведя и воспитателя и изменила у того человека голос и запах на идентичный моему.

Я слез с медведя и отпустил его, не хотел чтобы его тут убили. Похлопал ещё раз по морде и сказал на языке Латин:

— Домой.

Медведь послушно засеменил лапами к звериному выходу. После я встал прямо и ждал развязки.

На поле из ворот охраны начали выбегать гвардейцы императора. Элитное подразделение тяжеловооружённых латинских солдат. Шлемы были с узорами и перьями. Алые туники сверху были закрыты панцирной защитой. В правой руке у каждого был длинный меч, в левой — большой прямоугольный щит с гравировкой императора.

Колонна солдат оббежала арену слева и сделала полукруг, где в центре находился я. Затем, выставив мечи вперёд, начали сближаться со мной уплотняя ряд.

Зрители кажется даже не подозревали, что это не спектакль. Им казалось, что это часть сценария и принялись улюлюкать и хлопать в ладоши, приветствуя императорскую гвардию.

Я не супермен, и одолеть в схватке двенадцать гвардейцев не мог. Поэтому пришлось стать чуть-чуть более супер. Для начала я быстро достал из под ног колчан со стрелами и лук, пусть реальность сама разберётся откуда он здесь мог возникнуть. На появление новых объектов я сам себе установил порог. Например, АКМ я не мог поднять, так как для этого бы пришлось изменить ход всей местной цивилизации, а пока я не рискнул так поступить.

Сразу, не теряя времени, я сделал ровно двенадцать выстрелов, быстро вытаскивая новую стрелу из-за спины, как технологичная перезарядная машина. Скорость моих мышц я, естественно, гормонально простимулировал. Весь процесс был в трансе. Я закрыв глаза отправлял стрелы точно в цель, корректируя траектории.

Гвардейцы легли по очереди, не успев добежать до меня. Я мог убивать людей десятком эффектных способов, но старался не шокировать тем, что они посчитали бы откровенной магией.

Новый отряд гвардейцев, уже в боевом построении, вбежал на арену. Уже целая рота. Они страховали друг-друга: передний ряд выставили щиты вперёд закрывая тела, второй ряд своими щитами прикрывали головы. Стрелами из лука не пробить, только дротиком, при известной доле удачи. Но как известно, удача это совершенно вариативное понятие, поэтому я начал подбирать лежащие на земле копья возле мертвых тел и тут-же отправлять в сторону гвардейцев. Пробитие между щитами было гулким и вызывало глубокий вздох на трибунах. Выбитых солдат оставляли и рота в меньшем составе сомкнув щиты продолжала надвигаться