– Можем ли мы вам помочь? – спросил я, опускаясь на колени с другой стороны.

Ее глазки, две маленькие черные смородинки, покосились сначала на Абеля, потом на меня.

– Да, – ответила она, подняв голову, и затем: – Нет.

Тут она снова упала на спину и застонала еще громче. Я успел забыть о возчике, как вдруг его тень упала на место происшествия, когда он с неохотой подошел ближе.

– Я знаю тебя, – произнесла женщина, глядя через мое плечо, – Джон Хоби.

– О, госпожа Рут, – ответил тот. – О господи!

Он стоял и мял в руках свою шапку.

– Я… не узнал вас… госпожа Р-Р-Рут…

– А если бы и узнал? Значит, сбивать с ног безобидных женщин совершенно нормально, если ты узнаешь их!

– Я к-к-кричал.

– А я не слышала тебя, бестолковая ты короста! Я глуха на одно ухо.

– Госпожа… вы… вы… брели…

– Ха! Брела! Я брела!

Ее громкие крики заставили меня немного отодвинуться. Она по-прежнему лежала на дороге. Конечно, она не могла сильно пострадать.

– Б-б-брели…

Возчик, еще яростнее скручивавший свою шапку, был не в силах говорить. На его обнаженной шее торчала какая-то шишка или нарост размером примерно с теннисный мячик, который подпрыгивал каждый раз, как он делал над собой усилие, отчего этот человек выглядел еще смешнее. Он издал несколько нечленораздельных звуков, а потом беспомощно махнул рукой в сторону. К этому времени несколько прохожих, пеших и конных, замедлили свое передвижение, а то и вовсе остановились, дабы насладиться зрелищем. Абель Глейз тоже немного отошел, чувствуя, что госпожа Рут вполне способна и сама о себе позаботиться. Скорее всего она просто наслаждалась суматохой.

– Полагаю, бедная старая леди имеет право брести по дороге, ты, пустоголовый шут.

Возчик не знал, что ответить. Он открыл рот, но не издал ни звука.

– Я знаю тебя, Джон Хоби, – повторила женщина. Она ни на дюйм не сдвинулась со своего места. – Ты заплатишь.

Возница беспомощно оглянулся на свою телегу и лошадь. Пегая кляча, выглядевшая не лучше своего хозяина, пощипывала траву на обочине. Возчик снова поглядел на поверженную женщину. Он, казалось, готов был расплакаться.

– Чума на тебя, лупоглазая устрица! – продолжала госпожа Рут, приподнимаясь с земли.

Абель и я подошли ближе, чтобы помочь ей. Она застонала, но это было больше для виду. В ее глазах не было удовольствия от впечатления, произведенного на возчика, но скорее презрение к нему. Если сначала я беспокоился о женщине, то теперь мне было жаль Джона Хоби. Возникло ощущение, как будто это она его переехала.

Госпожа Рут была приземистая, довольно пожилая женщина, чьей плоти с избытком хватило бы на двух человек. Ее руки – мы с Абелем подхватили ее под локти с каждой стороны, словно беря ее на попечение, – походили на диванные валики.

– Эти два молодых джентльмена присмотрят за мной, – сказала она, и я не осмелился бы с ней спорить.

– Мой чепец, – произнесла она, и Абель отпустил ее руку, чтобы поднять ее головной убор.

– Здесь рядом живет доктор, – вставил я, ухватившись за возможность избавиться от нашей обузы.

– О, я знаю Хью Ферна! – Она была из тех женщин, кто всякого знает. – Отведите меня к нему.

Мы потащились к воротам доктора, оставив злополучного возницу приводить себя в порядок и размышлять, сколько ему придется заплатить в качестве выкупа. Все зеваки тоже ушли прочь: представление закончилось. Госпожа Рут получала видимое удовольствие от того, что ее ведут под руки два крепких мужчины, – судя по тому, сколь часто она останавливалась перевести дух и как тяжело наваливалась на нас.

Я размышлял, как объяснить наше повторное появление в доме доктора Ферна, но как только мы вошли в парадную дверь, госпожа Рут взяла все в свои руки. В большом зале все еще стояла та молодая интересная женщина, которую я мельком заметил раньше, по-прежнему в компании рябого мужчины. Они разговаривали.

– Госпожа Рут? – с удивлением произнесла девушка, подняв глаза.

– Сьюзен, меня послала твоя мать.

– Что с вами случилось?

Молодая женщина подошла к нам.

– Один болван сбил меня на дороге и задавил бы насмерть, если бы не подоспели эти два молодых джентльмена.

На лице женщины по имени Сьюзен отразилась благодарность. Мы с Абелем улыбнулись, как будто говоря: «О, пустяки…» Одновременно я пытался сообразить, кто такая эта Сьюзен и кем она приходится госпоже Рут. Девушка же повернулась к субъекту с изрытой оспой кожей.

– Пирман, пойдите приведите доктора, – сказала она. – Госпожа Рут, пройдите в эту комнату.

Абель и я с радостью отпустили бы здесь госпожу Рут – тем более что она уж точно могла идти без посторонней помощи, – но ей этого явно не хотелось, и мы сопроводили ее в комнату рядом с залом.

Очевидно, именно здесь доктор Ферн занимался своим делом. Все было уставлено маленькими бутылочками и склянками, пузырьками и флаконами, ступками и пестиками всех размеров, стальными и деревянными инструментами, хирургическими щупами и мерками, а также коробочками с небольшими женскими и мужскими фигурками. На стенах висели полки с книгами вместе с таблицами планет и рисунками человеческого тела, чей контур был испещрен стрелочками, указывавшими, на какие области влияет тот или иной знак зодиака.

Мне это напомнило лавку аптекаря, которую я однажды посетил за Полз-ярд в Лондоне. Напомнило не столько предметами – здесь все было гораздо более аккуратным, новым и блестящим, чем в том дьявольском заведении, да и крокодилы с рогами единорогов не свисали с потолка, – но самим запахом этого места. Необычный сладковатый запах, как будто несколько разных веществ растолкли, перемешали и дали им осесть, – и в нем можно было уловить мимолетные ноты лаванды, корицы и пива, например, а в основе всего – своеобразный навозный аромат. Не самое приятное сочетание.

Мы помогли госпоже Рут усесться на высокую скамью с набивным сиденьем, стоявшую в углу комнаты. Женщина тяжело опустилась на скамью. Тут мы могли бы и удалиться, но она вцепилась в наши рукава:

– Кто вы, благородные джентльмены с дороги?

Есть комплименты, которые вы с огромной радостью не стали бы принимать, и есть люди, от которых вы бы не хотели получить комплимент. Этот сопровождался лукавым подмигиванием одной из смородинок. И все-таки мы представились.

– Мы актеры, – сказал Абель, – из труппы «Слуги лорд-камергера», только что прибывшей в город. Я Абель Глейз.

– А я Николас Ревилл, к вашим услугам, мадам.

– Как, простите? – спросила она, потянув меня вниз. – Я глуха на левое ухо.

Я повторил свое имя громче и ближе к означенному уху, хотя, думаю, она была не столько заинтересована в моем имени, сколько хотела почувствовать мое дыхание на своей перепачканной щеке. Я стер бы грязь своим платком, но боялся, что этот жест будет неправильно истолкован такой зрелой матроной. Ужасно неправильно.