– Чего? – не сразу въехал Борисов. Коротко рассмеялся. – Вот за что я тебя люблю – умеешь ты вопросы задавать. Нет. Не хочу.

– Почему?

– Жениться не хочу, – Андрей усмехнулся, – а так найдется масса настойчивых, желающих его потратить.

– Его – это миллион?

– Ага. Он самый. А на пиво мне и так хватает.

– Я тебя понял, – Железнов улыбнулся, – но придется. Единственное, что могу предложить, так это быть подпольным миллионером. Как товарищ Корейко. Слыхал о таком?

– То есть ты предлагаешь мне стать «золотым теленком»?

– Слыхал, стало быть. Со своей стороны тайну вкладов я гарантирую, а дальше – сам.

Борисов смотрел в смеющиеся глаза Железнова и никак не мог понять, шутит он или нет. Вроде бы, и разговор несерьезный, а с другой стороны, раньше за Железновым не наблюдалось, чтобы он вел пустопорожние разговоры.

– Ты серьезно?

– Более чем. Ты о «Forex» что-нибудь слышал?

– Так. Бегущую строку по телеку пару раз видел. Что-то связанное с деньгами. Иностранными, кажется. Никогда не интересовался. А ты что, решил этим заняться?

– Да, решил.

– Сань, я же тебя знаю. Зачем тебе это?

– Надо Науму на кино заработать.

– Какое кино? На билет я могу ему и так дать.

– Андрюха, – Железнов тепло улыбнулся, – не тормози. На кино – в смысле – снимать кино. И не спрашивай, с кого или что снимать.

– Так это ж очень дорого, кино снимать, – Борисов характерно блымнул глазами.

– А я тебе о чем: нужно много денег. Очень много.

– И чего это Наум решил кино снимать? И о чем?

Железнов усмехнулся:

– О чем же кино снимают? О добре и зле. О любви и предательстве. Как и все. Только Наум у нас гений, и кино у него будет гениальное!

– Это он так решил?

– Нет, это я его уговорил.

– Ты? Вы что, уходите из программы?

– Андрюха! Мы пока никуда не уходим. А если засобираемся, предложим тебе идти с нами: куда ж мы без тебя, ты у нас – связь с новейшими компьютерными технологиями, а без связей, как ты понимаешь, регулярных, заглохнет нива жизни, – с этими словами Железнов открыл застекленный книжный шкаф, достал две достаточно толстые книги. – На, почитай пока.

– Это что?

– Это тебе для изучения терминологии, чтобы мы завтра…

– Как завтра?

В это время Оберст, мирно грызший орешки на низшей жердочке, экстренно прекратил процесс, и произвел «большой вертолет» (неимоверно быстро захлопал по телу крыльями, при этом шум от такой экспрессии очень напоминал звук зависшего вертолета), и выдал: «Бардак!»

– А ты что думал? Времени нет. Пока мы тут с тобой прохлаждаемся, они там наши деньги тратят. Бардак, – Железнов кивнул головой в сторону Оберста и улыбнулся, чувствовалось, что у него хорошее настроение.

– Какие наши деньги?

– Наши деньги на форексе. Те, которые мы оттуда должны забрать Науму на кино.

– А они дадут?

Железнов на секунду задумался.

– Видишь ли, Андрюха, на форексе иногда выигрывают удачливые, а зарабатывают, в основном, те, кто умнее и информированнее. Те, кто очень, подчеркиваю, очень много знает о движении финансовых инструментов.

– Каких инструментов?

– Молодец, уже включился. Вот в этих книжках и написано, что такое финансовый инструмент, сколько их и еще много-много непонятных слов. Пока непонятных. Разбирайся в терминологии, чтобы на одном языке разговаривать. А в теорию не лезь. Не трать время. Ни к чему это.

– То есть как это ни к чему? О чем там?

– Там изложена волновая теория Элиота, если тебя это интересует. Это вероятностная теория движения финансовых инструментов, то бишь валютных пар по-русски. Но мы ее использовать не будем. Почему? Объясню завтра. Иди, изучай термины.

Андрюха демонстративно «взвесил» на руках книги, скептически глянул на Железнова:

– Ты переоцениваешь мои способности. До завтра их пролистать невозможно, не то что изучить.

– У тебя ночь впереди, – Железнов широко улыбался.

– Тоже мне, студента нашел. Ладно, постараюсь.

Квартира Екатерины Строевой

Через 14 дней после точки отсчета. Пятница. 01.20

– Ну и что ты думаешь, подруга? – Катя и Валентина сидели в широких удобных креслах на громадной террасе Катиной квартиры, расположенной на самой верхотуре монолитного дома, стоящего на уключине Москвы-реки, откуда не открывался никакой прекрасный вид, потому как ночь. Лишь вдали периодически мигали проблесковые огоньки заходящих на посадку самолетов. Вот звездное небо было на загляденье – удивительно ярко-черное для Москвы – даже «звездный путь» просматривался.

Валя Полтавец поставила на столик, стоящий между креслами, высокий бокал с отличным испанским вином, развернула к себе ноутбук, давно заснувший тут же, на столике, разбудила его изящным касанием:

– Я тут кое-что посчитала: проект получается недешевым, на такую же квартирку потянет – Валя кивнула за спину, где, собственно, и располагалась двухэтажная Катина квартира с четырьмя спальнями, раздельными ванными, камином, финской баней, небольшим бассейном и даже (!) с техническим лифтом между этажами, скрытым в углу.

– Я думала – значительно больше: камеры, оптика, краны, осветительное оборудование, звук, монтажные станции… что там еще?

– Наум называл еще оборудование для… цветокоррекции, брр, очень дорогое, студия озвучивания, транспорт: как минимум два микроавтобуса… и еще, еще и еще…

– Ладно. С этим разберемся. Я не об этом. Что тебе Железнов?

– В каком смысле?

– В смысле моего продвижения по его охмурению. Не заметила – тайные взгляды на меня были, когда я отвернулась, или что-то в этом роде? Я старалась произвести впечатление, – Катя глазами показала на умопомрачительно короткую обтягивающую юбку и такую же обтягивающую белоснежную блузку с короткими рукавчиками на резинках. – Даже высокие каблуки дома нацепила, – сидя в кресле, Катя задрала ногу до уровня своего лица, демонстрируя подруге свои туфли.

– Да нет, не заметила. По-моему, что-то у него случилось. Шутит, разговор поддерживает, иногда даже улыбается, а ощущение, что он не здесь.

– Ты права, подруга, не здесь, – Катя сделала глоток из своего бокала. – Он в Новой Зеландии.

– Где?! – Валя не пыталась скрыть своего удивления. – Что ему там надо?

– Там Азарова Мария Николаевна, женщина, которую он любит. Или любил…