Потом… Я прошел медленным размеренным шагом по одному кругу, и не смог остановиться. Круг за кругом, по спирали, в глубь лабиринта, откуда исходило — не приветствие, а злорадное предвкушение того, что я иду прямо в пасть, в ненасытную утробу. Все во мне противилось этому, но я уже ощущал чье-то мерзкое дыхание, меня словно облизывали… Черное зло… Я закричал что есть силы, как голосом, так и мысленно, моля о помощи… И она пришла — я не был больше одинок. Силы вернулись ко мне, соединили меня с общей силой, теперь я не был один на один с этим чудищем — обитателем каменной паутины. Еще одно послание, и черное зло огрызнулось, обозлилось. Я ухватился за колонну, подался назад, нарушив механическое продвижение по спирали. Так, опираясь о колонны, я шел обратно, веря с каждым шагом в то, что имею защиту против этого мерзкого существа, которое я даже не видел. Оно потерпело поражение, это выводило его из себя. Добыча была совсем рядом, сама шла в руки. Оно почувствовало сопротивление, мою силу. Я добрался до последнего круга, когда оно снова напало на меня. Черное существо — я видел, как налетает что-то мерзкое и черное. Мне показалось, что я снова закричал, бросившись к выходу, собрав остатки сил. Я упал — в темноту, во мрак, в полную противоположность того, что значила для меня жизнь.

Я страшно болен — первая мысль, которая пришла мне в голову, когда я опомнился. Меня выворачивало наизнанку. Я открыл глаза — Кемок поддерживал меня под руки, потом положил на землю. Я приподнялся на локте и осмотрелся вокруг, боясь увидеть каменные колонны. Но вокруг было только поле, а над ним солнце, и ни облачка на небе — никакой угрозы. Каттея склонилась надо мной и приложила к моим губам фляжку с водой. Я попытался поднять руку, но у меня не хватило сил даже на это. Лицо ее было суровым и несколько отчужденным, рот плотно сжат. Кемок опустился на колено рядом с сестрой, глаза его горели.

— Зло… — Каттея обхватила мою голову обеими руками. — Но благодаря Силе, оно ушло к себе в нору! На этой земле существует опасность. И ее зловоние должно предупредить нас…

— Как я сюда попал? — прошептал я.

— Когда тебя забрали — или хотели забрать — ты позвал нас. И мы пришли. Ты, шатаясь, выбрался из этой ловушки, и мы утащили тебя подальше от гиблого места, ведь его сила может выходить за границы холодной паутины… — Она подняла руку, посмотрела по сторонам, глубоко вдыхая теплый ветер. — Никого нет, нам ничто сейчас не угрожает, мы в безопасности. Но ты вступил на место зла, очень древнего зла, а там, где есть одно зло, наверняка найдется и другое.

— Какое зло? — спросил я. — Колдеры? — произнося имя нашего старого заклятого врага, я был уверен, что наткнулся у реки на нечто совсем другое.

— Я никогда не видела колдеров, но не думаю, что это имеет к ним какое-нибудь отношение. Это зло, как… зло Силы! — она посмотрела на меня, словно сама не верила в то, что только что выпалила.

— Но такого не может быть! — воскликнул Кемок.

— Я тоже была уверена в этом до сегодняшнего дня. Но говорю вам, что породила это не какая-то посторонняя сила, а то, что мы знали всю свою жизнь, но в искаженном виде. Разве можно не узнать то, что я изучала, мое собственное оружие, пусть его и изменили? Но опасность таится именно в том, что вид его нам незнаком, в нем лишь крупица того, к чему мы привыкли. Но что все-таки произошло здесь, почему все так изменилось?

Ответа на ее вопрос не последовало. Она приложила ладонь к моему лбу, пристально посмотрела мне в глаза. И снова начала напевать что-то, вытягивая из меня, из тела и из души, оставшуюся тошноту и ужасные спазмы

— осталось лишь чувство опасности и желание, чтобы случившееся со мной не повторилось в дальнейшем. Постепенно я пришел в себя, набрался сил, и мы двинулись дальше. Открытое поле было своего рода защитой, но приближалась ночь, и нужно было искать какое-нибудь убежище. Пройдя вдоль стены еще немного, мы увидели груду камней, бывших когда-то углом некоего строения. Мы с Кемоком соорудили подобие баррикады, а Каттея собрала немного хвороста. Вернувшись, она положила на камни какие-то травы.

— Здесь нет плохих запахов — когда-то здесь жил целитель, выращивал травы. Посмотрите, что я нашла. Вот это, — она прикоснулась к каким-то листочкам, — камнеломка, отличное средство от лихорадки, снотворное. А это, — она дотронулась до тонкого стебелька, — трехлистник, проясняет ум и обостряет все чувства. Наверняка здесь растут и другие целебные травы, доказательство тому вот эта — дурман, очень сильное снадобье…

Я знал, что по очень старому обычаю весной это растение высаживали у дома, а осенью собирали белые цветы, сушили и вывешивали над дверью и над входом в конюшню. Согласно поверью, это приносило удачу, оберегало от зла

— их дурманящий запах отпугивал нечистую силу. И если сорвать или разломить это растение, то его резкий запах надолго сохранялся.

Каттея разложила костер. Я хотел было возразить — ведь мы могли привлечь чье-нибудь внимание — но Кемок покачал головой, приложив палец к губам. Затем она растерла между пальцами камнеломку и трехлистник и бросила получившийся порошок на хворост. Потом осторожно оторвала несколько цветков с дурмана и положила их сверху. Взяв ветку с оставшимися на ней цветками, она начала ходить вдоль нашей баррикады и обмахивать ею камни, затем воткнула ветку в землю, как флаг.

— Разжигайте костер, — приказала она. — Он только поможет нам этой ночью. Темным силам преградят дорогу дым и пламя.

Я поджег сухие ветки. К запаху дыма примешивался терпкий аромат трав. А немного погодя мы почувствовали еще один чудесный запах — жареного мяса. Каттея, наверное, на самом деле отпугнула всех обитателей — я больше не чувствовал на себе чьего-либо взгляда, никто не прислушивался к нам, не изучал нас…

Мы спали как убитые всю ночь — даже сны не приходили к нам — и проснулись бодрыми и полными сил, помня лишь о том, что надо быть начеку. Когда я открыл глаза, Каттея уже всматривалась в утреннюю даль, облокотившись на тот барьер, что мы соорудили вечером. Солнце не выглядывало из-за облаков, и в эти ранние часы над землей еще стоял туман. Сестра обернулась, услышав, что я проснулся.

— Киллан, как ты думаешь, что это такое?

Я проследил взглядом за движением ее руки. Чуть вдалеке, за небольшой рощицей, я увидел зарево — но не красное, как отблеск пожара или костра, а какое-то зеленоватое, таинственное.

— Оно не меняется — не ослабевает и не усиливается.

— Может быть, сигнальный огонь? — предположил я.

— Может быть. Указывающий путь или предупреждающий — для чего он?! Я не помню, чтобы мы видели его вчера вечером. Слушала — ничего, тихо.

Я знал, что, слушая, она напрягала все свое внутреннее чутье.

— Каттея…

Она обернулась и посмотрела на меня.

— Эта земля может быть полна тех ловушек, в которую угодил я. Наверняка она была закрыта для всех — да и сейчас по какой-то серьезной причине в нее не проникнуть тем, кто одной крови с нашей матерью.