Сыну покойного царя Константину V было 23 года от роду, когда он принял единоличные бразды правления Империей в свои руки. С ранних лет разделяя с отцом тяготы государственного управления и военные лишения во время многочисленных походов, он быстро приобрел богатый опыт правления государством и познал тонкости военного дела, не раз проявляя на полях сражений хладнокровие и мужество.

Между тем в дошедших до нас византийских источниках нет более ненавистного и презренного имени, что не может не вызывать удивления. И до Константина V, и после на императорском троне встречались слабые и даже откровенно преступные фигуры, как, например, узурпатор Фока Солдат. Но победившие через столетие иконопочитатели презрели все заслуги этого выдающего представителя Исаврийской династии и великого полководца, запомнив только, что при нем иконоборчество достигло своего первого пика.

Но «хрестоматийные» оценки сами нуждаются в значительной корректировке как по отношению к Константину V, так и Льву III. Обратим внимание на одно авторитетное мнение, которое нужно иметь в виду при обобщении трудов и характеристике личности этих монархов. «Для современного наблюдателя, — писал известный византинист, — проблемы иконоборчества оказались настолько непроницаемыми, и самый тот факт, что в течение целого столетия шла борьба не на живот, а на смерть из-за вопросов религиозного культа, оказался настолько непонятным, что вопреки всем свидетельствам источников иконоборчество было истолковано как социально-реформистское движение. Там, где материалы источников противоречили этому истолкованию, они отвергались с совершенным презрением. Там, где не оказывалось нужных элементов для этой конструкции, они измышлялись»[105].

Остановимся на личности нашего героя. Рассказывают (и эта история может быть в такой же степени легендой, как и реальным фактом), будто сразу после его рождения были явлены негативные предзнаменования будущего царствования. Якобы при совершении таинства Крещения младенец Константин испражнился в святую купель и потому впоследствии получил крайне неблагозвучное прозвище «Копронимос». Понятно, что оно не нуждается в переводе[106]. Однако, по другим данным, это обидное наименование на самом деле является поздней перифразой подлинного народного «имени» царя — «Каваллинос» («кобылятник»)[107]. Проведя в седле большую часть своей жизни, царь не мог отделаться от постоянно сопровождавшего его запаха конского пота, что впоследствии использовали недруги.

Он был трижды женат, причем не по распущенности, а вследствие смерти первых жен. Первой супругой императора Константина V, как уже говорилось выше, была Хазарская царевна Ирина, с которой он венчался в 732 г. От Ирины родился 25 января 750 г. сын, будущий император Лев IV, и дочь св. Анфуса. Второй брак царя с некой Марией был очень скоротечен, и от него не осталось детей. От третьего брака царя с византийской аристократкой Евдокией (он дал ей титул августы только в 769 г.), происходящей из знатной семьи Мелиссинов, родилось пять сыновей: Никифор, Христофор, Никита, Анфим и Евдоким[108]. Как можно судить по отношениям, царившим между отцом и св. Анфусой, историю который мы поведаем позднее, император был добрым отцом, умевшим находить общий язык со своими детьми и не насиловавшим их волю.

Он был жестким правителем и не всегда щадил своих врагов — пример пленных болгарских воинов, которых царь отдал на растерзание константинопольской толпе, достаточно красноречив. Но нередко удивлял своим снисхождением к поверженным противникам, если не видел в них угрозы государству. Позднейшие летописцы-иконопочитатели называли его «беззаконнейшим царем», «всегубительным, безумным, кровожадным, лютейшим зверем», а в народе довлел культ этого императора. Когда уже много после его смерти болгары серьезно угрожали Римской империи, во время богослужения в храме Святых Апостолов народ сорвал с петель дверь в усыпальницу Константина V, ворвался туда и с криком: «Восстань и помоги гибнущему государству!» — припал к его гробнице[109]. Когда эпарх города задержал правонарушителей, те утверждали, что двери в усыпальницу отворились сами собой, Божьим провидением — настолько личность императора была популярна в народе[110].

Через столетие, когда тема иконоборчества уже оказалась несостоятельной и Церковь сформировала учение о почитании святым иконам, при императорах Македонской династии, желавшим наглядно продемонстрировать ничтожество своих предшественников, тело Константина V было извлечено из гробницы. К великому изумлению всех присутствующих, оно оказалось не подверженным тлению! Хотя по царскому приказу его должны были облечь в новый саккос, но тот не подошел по размеру (очевидно, оказался маловат для габаритов императора-воина), и тогда тело предали огню[111].

«Каковы бы ни были его личные слабости и пороки, — заключает один историк, — как бы ни была жестока его военная беспощадность, приписываемая ему противниками, во всяком случае, по силе, по политическому смыслу, по стратегическому дарованию и колоссальной энергии он принадлежал к самым выдающимся Византийским венценосцам. Он завершил работу своего отца и в глазах неприятеля вновь окружил свое царство внушительным сиянием, под покровом которого государство в ближайшие затем царствования могло без слишком больших повреждений лавировать среди опасностей. Несколько десятилетий Византия жила политическим капиталом, накопленным Львом III и Константином V»[112].

Его называли более талантливым полководцем, чем его отец, чьи победы стали хрестоматийными. «Не спонтанная удаль, но острый ум дальновидного стратега, соединенный с большой личной отвагой, позволил ему одержать блестящие победы над арабами и болгарами, которые сделали его кумиром солдат»[113].