— Значит, первое. И как я должен общаться с разумными существами, у которых, как у нас, две руки — две ноги и непонятно что в голове? Может, у них аллергия на черный цвет и нам всем лучше переодеться в розовое? Может, на них наши луны так действуют?

— Ну, отключи на время — будем без лун. Я не возражаю. Розовый с зеленым — ужасное сочетание. Только прекрати паранойю. К тебе летят не ненормальные сколопаксы, которые, убивая человека, смеются и поют гимны богине Анко, а зем-ля-не. Королева, лорды, мечи, замки — они несколько веков с этим жили. Потом решили развиваться. И это у них неплохо получилось, знаешь ли. А в розовое переоденься, да. Трясешься, как девчонка.

Губы у лорд-канцлера, и без того почти невидимые, истончаются в нитку. Злые глаза буравят невозмутимую физиономию Хьелля. «Задел, слава Лулулле, — думает лорд Дар-Халем. — Сейчас последний взрыв, и все. С ним можно будет нормально разговаривать». Он поудобнее разваливается в кресле. Последний гвоздь надо вбить наверняка.

— И давай уже отвечать за свои поступки. Не подготовился ты, Сид. К приему инопланетной делегации. Всю неделю жрал эгребское, шатался по кабакам, дрых до полудня. В результате не предоставил верховному главнокомандующему Аккалабата и Генеральному штабу никаких гениальных планов, никаких наводок, что отвечать нашим дорогим гостям, когда они станут браниться: «Ах, нехорошие, ах, зачем вы обидели Локсию?» Проспал и пропил всю подготовку к переговорам. А потом (перед лицом неумолимого возмездия в лице означенного главнокомандующего) придумал отмазку: «Боюся я иррациональных землян, они нам сделают больно, как Дилайне».

Голос маршала сочится ядом. И действительно, лорд-канцлер, как ужаленный, вскакивает с кресла и орет, в ярости сжимая и разжимая кулаки, даже не пытаясь отвести с лица растрепавшиеся волосы:

— Ты..! Ты..! Да мне каждую ночь снится огонь на руинах Дилайны! Я крики девчонок целую ночь слышу! Они гадкие твари были, конечно, и о нас с тобой ноги вытирали всю дорогу, но… Чахи побери, Хьелль, я не должен допустить, чтобы здесь это повторилось! Я жизнь отдам за каждую ступеньку в Хаяросе, за каждый трехсотлетний чал в Хангафагоне! А ты…

Хьелль сразу сменяет гнев на милость:

— Ну, в таком случае, если речь пошла об отдавании жизни… почему бы нам не перерубить их в капусту еще на космодроме?

— Хотя бы потому, дурья твоя башка, что у них не один военный корабль. Это аргумент?

— Ладно, дай мне хоть что-нибудь почитать про эту гребаную миссию.

— Я же сказал… Вот одна папка, вот другая… расслабься и получи удовольствие. Только не мешай мне работать.

Сид растягивает рукой ремешки орада, будто они мешают ему дышать, и вновь склоняется над договором. Статья двадцать девятая…

Через двадцать минут, исчеркав красными чернилами все тридцать пять статей договора, лорд-канцлер обращает внимание, что верховный главнокомандующий не продвинулся дальше первого листа официальной переписки. Не то, чтобы там было, что читать: состав миссии и даты прибытия. «У него плечи болят, — покаянно думает Сид, — и крылья. И он пришел. А я тут со своими претензиями… Почему не сообщил, почему не поставил в известность… Скотина!» Наклонившись вперед, Сид ухватывает двумя пальцами черную прядку, угнездившуюся на длинном носу, разматывает… чувствует обычный твердый захват на запястье, но руку не убирает.

— Ты уже лейку сломал, — говорит примирительно.

— А? Да тебе завтра новую принесут. Это же служебный кабинет. Ты сядь, послушай.

Повинуясь твердому движению мускулистой руки, лорд-канцлер присаживается на краешек стола. Хьелль смотрит из кресла снизу вверх.

— Сид. Я… наверное, могу помочь.

— Ты? Чем? Твои способности к дипломатии равны нулю. Вызовешь их по одному и «перерубишь в капусту»? Ах, да, у тебя альцедо, ты не боеспособен. Тогда… а, знаю! Напугаешь до смерти видом облинявшей спины! Они решат, что это заразно. Не смеши.

— Не иронизируй. Просто пообещай мне одну вещь.

— Обещаю. Какую?

— Почему именно в таком порядке? А не «какую», а потом «обещаю»?

— Первый раз заметил? За столько лет… Поздравляю. Или это меня надо поздравить с твоей… наблюдательностью, — последнее слово Сид будто выплевывает. Ему страшно надоела эта бессмысленная дискуссия, и он сдерживается только потому, что думает, что у Хьелля болит спина.

— Ладно. Отвечаю на твой вопрос. В течение недели никто из землян не выпивает недоброкачественное вино и не травится просроченным балыком. Не пропадает без вести, не тонет в болоте, не падает с балкона. Не теряется в горах Умбрена. И еще много всяких не. В общем, ты обещаешь мне, что они все будут живы, несмотря на охватившую главного дипломата нашей Империи паранойю. В этом случае я, в свою очередь, обещаю тебе, что через неделю их пребывания на Аккалабате наш сиятельный параноик будет знать: а) что у них в голове и б) почему они изуродовали Дилайну. После этого наши взаимные обещания считаются исчерпанными и, если лорд-канцлер Аккалабата будет склоняться в сторону «перерубить в капусту»… маршал Аккалабата выполнит приказ. Идет, мой карун? — от сдерживаемой усмешки в черных глазах мерцают острые звездочки.

Тысячелетнее бремя Империи Аккалабата падает с плеч лорд-канцлера так ощутимо, что, кажется, расправляется серебристый орад.

— Я обещал. Не пойму, зачем тебе это надо и что ты сможешь сделать в твоем состоянии… но их не тронут. Всю первую неделю. А теперь иди домой. Мне еще к королеве, узнавать, что она думает про сочиненную для нее речь.

— Да ничего она не думает, — Хьелль лениво поднимается с кресла, машет рукой на прощание. — Лучше тебя никто не пишет приветственные речи. Во всей галактике.

— И про меня не думай, — добавляет он, останавливаясь в дверях. — Я воплощение военной мощи Аккалабата, сеющий ужас в стане врагов, злобный и непобедимый маршал Ее Величества, безукоризненный и непревзойденно боеспособный главнокомандующий ее вооруженными силами… потомственный лорд Хьелль Дар-Халем. Не то, что ты… крыса белая.

Сид давно знает, что изогнутый клинок не успевает долететь до дверного проема за то мгновение, которое требуется воплощению военной мощи Аккалабата, чтобы исчезнуть под сводами коридора. Поэтому он даже не пытается… только намечает движение к ножнам правой рукой.

Алиссия Ковальская, действительный член Звездного совета

Краснов распинался уже второй час. Слайды презентации сменялись один за другим: протокольная одежда дипломатов конфедерации, рассадка за столом переговоров в соответствии со всеми тонкостями межпланетного этикета… Шесть из восьми членов миссии, отобранные самим Красновым, молодые атташе и специалисты по межкультурной коммуникации, внимали благоговейно.

Лисс стервенела. С одной стороны, она прекрасно понимала, что Краснов был обязан. Инструктаж. Что говорить, о чем не упоминать, как здороваться и прощаться, что есть и пить, от чего отказываться… Любой руководитель межпланетной миссии предпочитал проговорить даже самые очевидные из этих вещей сам, а не полагаться на инструкции, справочники, астронет и речь куратора миссии от Звездного совета, произнесенную на Земле за день до отбытия и слово в слово повторявшую поток запретов, предписаний, советов и рекомендаций, лившийся сейчас из Краснова.