опустошенных по этому поводу. По дороге с работы я, опьяненный вином и музыкой, лившейся из моих наушников, случайно налетел на женщину, чуть не сбив ее с ног. Сопровождавший ее мужчина справедливо возмутился и сказал: «Смотри перед собой!». Я извинился, признал свою вину, сказав: «Да, я виноват, я не смотрел впереди себя. Простите меня, пожалуйста». Мы разошлись. Песня продолжала звучать в моих ушах, и я продолжил петь. Так я и дошел до Кокоро, считая, что день ознаменовался именно этими событиями…

Только вот не тут-то было. Сегодня у Кокоро подавался рис!

Если бы я мог писать песни так, как этого достоин рис, приготовленный Кокоро, я бы посвятил ему целую балладу. Будь я в состоянии выразить свои чувства одним четверостишьем, хайку, одой или сонетом – я бы сделал и это.

Если бы я только мог передать то, что я ощущал, сидя на открытом балкончике с тарелкой риса, приготовленного Кокоро, с гарниром из овощного салата и мясной подливкой, в то время как весенний дождь отбивал неровный ритм об металлический навес, я бы сделал это, не обременяя этими страницами пустого словоблудства. Но, увы, львиная доля творческого потенциала ушла на ощущение того, как я приобщался к искусству приготовления риса, которым в совершенстве владеет Кокоро.

Май 2016

Бой (Лаки бой)

Со стороны могло показаться, что бой уже давно завершился. Не будь рядом с руслом реки разбросаны куски разорванной боевой техники и не доносил бы ветер с их стороны запах гари, ни о каком бое сторонний наблюдатель вообще бы не догадался. На самом же деле бой достиг своей кульминации, перейдя в свою самую длинную, самую тихую и самую изнурительную фазу: дуэль снайперов.

Стивен МакКой – Мак, как его называли во взводе – лежал неподвижно уже около часа. К тому моменту, когда он оказался на своей позиции, он каким-то чудом дважды избежал участи своих боевых товарищей. Первая из предназначенных ему пуль просвистела рядом с его левым плечом. В тот момент он двигался корпусом прямо навстречу несущему смерть куску металла, но замешкался, что и спасло ему жизнь. Оцепенев на какое-то мгновение, Мак позволил стрелку выстрелить по нему еще раз, но звук от первого выстрела, дошедший до него с опозданием, привел его в чувство. Он рухнул, успев вместе с шумом от падения своего тела услышать, как вторая пуля врезалась в почву позади него. Мак метнулся вниз по склону в сторону кустарника, окаймлявшего неглубокую продолговатую впадину, стараясь анализировать информацию, полученную от дошедшего до него звука второго выстрела.

«Стреляли с восточного склона. Стреляли метко. До него не меньше километра, может даже и полтора. Такую прицельную дальность имеют Барретты3, и скорее всего ею он и орудует. Если у него стандартная М82, то снять он меня сможет за полтора километра. Но если у него М90, он попадет аж с двух километров… Правда, там магазин на пять патронов, а не на десять, как в восемьдесят второй, но он мог успеть быстро перезарядить винтовку. Был бы глушитель можно было бы предположить, что это скорее 82, а не 90… Знаю, знаю: это все нервы. Нервы, Мак, нервы… Успокойся, забудь обо всем. Тебе спешить некуда. Уже некуда. Сейчас эта ямка – твой дом.»

Вместе с этим хладнокровным профессиональным рассуждением в сознании Мака навязчиво звучала другая мысль, от которой он отмахивался, как только мог: «Этот маленький участок земли стал последним, на что ступили ноги твоих боевых товарищей, а чем ты лучше?». Лежа на животе в небольшом углублении за густым кустарником, Мак волей-неволей познавал плотность земли под собой, ее запах, неровности, вкус пыли, покрывавшей ее – все, что могло бы только что стать натюрмортом с его участием.

А еще в голове как нельзя невовремя навязчивым ушным червяком звучала песенка, которой его друзья умудрились вчера прожужжать все уши, когда отмечали его день рождения:

“Hey lucky boy, Steven McCoy, hey lucky boy…”4

Вскоре он вновь получил полный контроль над своими чувствами и эмоциями и вернулся к пониманию обстановки, в которой он оказался через каких-то десять-пятнадцать минут после того, как его взвод погрузился в грузовик, выехавший по направлению к военному аэродрому. Ситуация изменилась молниеносно и радикально после того, как снайперский выстрел лишил жизни водителя, и тот – то ли по чистой случайности, то ли по ювелирному расчету стрелка – дернул руль вправо. Грузовик съехал с дороги и покатился вниз по склону. Успевшие выпрыгнуть принялись занимать позицию, но таких счастливчиков оказалось немного – всего пятерым удалось оказаться на земле прежде чем машина наехала на заминированный участок склона. Раздалось два взрыва, а потом еще один.

Первая реакция: «Немедленно на помощь к еще может быть живым товарищам!». В это мгновение пуля снайпера настигла того, кто был позади. Лишь последовавший через пару секунд хлопок, дошедший с противоположного склона, обрисовал суть происходящего ужаса. Все разом остановились, припали к земле, начав судорожно переглядываться, но когда они поняли, что не досчитались одного, очередная жертва снайпера пала прямо у них на глазах. Пройдя грудь бойца навылет, пуля заставила его приподняться на коленях, воздеть руки, запрокинуть голову и неторопливо упасть на спину, раз и навсегда выводя из игры. В момент выстрела он также находился дальше всех от подорванного грузовика, к которому они направлялись. Вероятно, снайпер уничтожал сначала самые дальние цели, дабы облегчить себе последующую работу. Сейчас же последним был Мак.

Он лежал зажмурившись, прижавшись к земле всем телом, вытянувшись и не рискуя пошевелиться. Поначалу ему казалось, что он так сильно прижимается к почве склона, что уходит в землю, а после двадцати минут такого контакта ему вдруг почудилось, что земля отталкивает его от себя и что он всем телом поднимается над ее поверхностью и вот-вот будет убит одним точным выстрелом. Он судорожно вдохнул, все еще боявшись быть услышанным, но с этой секунды он начал обдумывать свои дальнейшие действия.

Для начала он медленно растопырил пальцы обеих рук, согнутых в локтях, и начал медленно врезаться пальцами в землю. Открыв глаза, он наблюдал за тем, как пальцы его правой руки, сжимаясь в кулак, забирали землю в ладонь, а забрав – разжимались, продолжая копать ямку под ладонью, но уже в обратном направлении. Повернуть голову налево он не рискнул, но, сомкнув веки, делал те же движения пальцами, стараясь их почувствовать и «увидеть» своим затылком. Повторив это