– Моя машина здесь тоже ни при чем! – Сеточкина сурово наморщила брови, отчего стала еще привлекательнее. – Я говорю про Петю Кондратенко по кличке Карбюратор! Вы им сегодня интересовались?

– Ну да, интересовался! – честно признался Бахчинян. – А в чем дело-то? И почему, Ленусик, ты со мной разговариваешь как с посторонним? И на вы? Мы же с тобой друзья, правда?

– Я пока никому об этом не говорила, – Сеточкина тяжело вздохнула, – но мне придется… если мне начнут задавать вопросы… я, как сотрудник милиции, обязана…

– О чем не говорила? – искренне удивился капитан. – Что мы с тобой друзья?

– Нет, что вы интересовались Карбюратором.

– А что такое? Почему я не могу им поинтересоваться? – продолжал недоумевать Бахчинян.

– Потому что через полчаса после вашего звонка этого самого Карбюратора нашли убитым! – выпалила старший лейтенант Сеточкина. – Вот почему!

– Мать честная! – выдохнул Бахчинян. – Ленусик, так ты что, думаешь, что мы с Никитичем к этому причастны?

– Я ничего не думаю!

– Да как ты могла такое подумать про своих коллег, которые бок о бок с тобой, в будни и праздники, практически без выходных стоят на страже общественного порядка…

– Я ничего не думаю! – повторила Сеточкина и неожиданно разрыдалась.

Ашот Бахчинян не любил женских слез. Он от них терялся, не знал, что делать, и утрачивал свой несомненный профессионализм. А также – свое огромное мужское обаяние.

Поэтому, когда старший лейтенант зарыдала, Бахчинян насупился, недовольно запыхтел и задом выбрался из кабинета.

Вернувшись на свое рабочее место, он сообщил Творогову неприятные новости.

– Вот подсиропила нам Василиса! – расстроился Творогов. – Ну, один плюс во всем этом есть. Больше Карбюратор ее подруге не опасен…

– Ей-то не опасен, – вздохнул Бахчинян. – А вот нам… Если даже Лена Сеточкина меня подозревает…

– Ну, мы-то здесь ни при чем. Когда мы уехали, Карбюратор был жив и здоров…

– Вот что, Никитич! – решительно проговорил Бахчинян. – Надо съездить на место преступления, на эту самую станцию техобслуживания. Посмотреть, как там и что, узнать, кто ведет это дело… честно рассказать, что мы там были…

– Ага, и что пытались Карбюратора припугнуть по просьбе его бывшей жены… ты, Тиграныч, иногда головой думаешь? Знаешь, как такой разговор называется?

– Такой разговор называется «профилактическая работа по предотвращению преступлений»! – с гордым видом выдал Бахчинян чеканную формулировку из служебной инструкции.

– А по-моему, он называется шантаж!

– Ну, Никитич, не будем спорить о названиях, у нас есть дела поважнее! Давай все-таки съездим туда и поглядим, что к чему…

На станции техобслуживания, принадлежавшей покойному Карбюратору, царило нездоровое оживление.

Конечно, слово «оживление» не слишком подходит для описания места недавнего убийства, но ничего более подходящего в русском языке не найти.

Над трупом Карбюратора склонился судмедэксперт Скамейкин, растрепанный неопрятный мужчина лет сорока в мятом светлом пиджаке. Вокруг него метался фотограф Леонидов, с разных точек снимая труп и окрестности. Чуть в стороне двое усталых оперов расспрашивали толстого напуганного парня в синем комбинезоне.

– Значит, вы утверждаете, свидетель Коромыслов, что никогда прежде не видели тех двоих, и затрудняетесь описать их внешность?

– Внешность как внешность… – мямлил парень, комкая в руках синюю форменную кепку. – Вот ведро у них было такое…

– Какое еще ведро? – насупился один из оперов. – При чем тут ведро?

– Да приехали они на ведре… ну, то есть машина у них такая – натурально ведро…

– Ах, машина! – оживился второй опер. – Вы бы, свидетель, так и говорили, что машина! А то со своим ведром только вводите следствие в заблуждение… значит, эти двое приехали на машине?

– Ну, само собой – не пешком же они пришли!

– И какая же это была машина?

– Да я же говорю – натуральное ведро с гайками!

– Свидетель Коромыслов! – рявкнул первый опер. – Попрошу вас выражаться в доступной следствию форме! Конкретно, какая это была машина?

– Конкретно – «Жигули» седьмой модели… то есть «ВАЗ-2107»… бежевого цвета, грязные… ну, вот точно как эта лоханка! – И свидетель показал на подъезжающую к стоянке бежевую машину.

– О, здорово! – Опер, допрашивающий Коромыслова, повернулся к машине, из которой выбирались Бахчинян и Творогов. – А вы чего приехали? Мы тут сами управимся!

– Да мы мимо проезжали, видим – знакомые лица… – промямлил Бахчинян, переглянувшись с напарником.

– Да не то чтобы мимо, – начал Творогов. – Мы тут кое-что сообщить хотели…

– Свидетель Коромыслов, что это с вами? – удивленно проговорил второй опер, заметив, что парень в комбинезоне побледнел и попятился, не сводя глаз с подъехавших ментов.

– Это… это они! – проблеял Коромыслов, направив на Бахчиняна с Твороговым толстый, как сарделька, трясущийся палец.

– Что значит – «они»? – Опер нахмурился.

– Это – те самые… те двое, про которых я рассказывал… – бормотал парень, медленно отступая к зданию мастерской. – Ну, которые, значит, подъехали на ведре с гайками и наехали на меня, чтобы я крикнул Карбюратора…

– Свидетель, выражайтесь в доступной форме! – прикрикнул на него опер.

– Значит, это те два человека, которые приехали на станцию техобслуживания на машине «ВАЗ-2107» и потребовали в грубой форме, чтобы я пригласил для беседы с ними владельца станции гражданина Кондратенко…

– Вот видите, свидетель, – опер довольно расплылся. – Можете, когда захотите!

Тут смысл слов Коромыслова дошел до него, и лицо опера вытянулось, как огурец. – То есть как – те два человека? Вы что, свидетель, хотите сказать…

– Ага, – парень кивнул. – Я, значит, позвал Карбюратора, а потом, когда они уехали, пришел сюда, чтобы спросить его насчет деталей, гляжу – а он уже того… отбросил коньки…

– Я же вас просил, свидетель, обходиться нормальными выражениями… – опер поморщился, но тут же забыл о Коромыслове и повернулся к двум капитанам:

– Мужики, в чем дело? Что у вас было с Карбюратором?

– Да не слушай ты этого урода! – остановил коллегу второй опер. – Несет какую-то пургу… это же наши ребята, Никитич с Тигранычем! Ты их что, не узнал, что ли?

На следующее утро Василий Макарович отправился в магазин «Черный треугольник», чтобы сообщить его владельцу об успешном завершении своего расследования.

Однако по пути к директорскому кабинету он наткнулся на главного бухгалтера Анфису Николаевну. Завидев в служебном коридоре Куликова, Анфиса побагровела и заорала на него, как белый медведь на заблудившегося полярника: