Я поглядел в окно. Начинало подташнивать. Впереди показалась Элунда, которая, как я знал по собственному горькому опыту, была человеку даже слишком доступна. Покачиваясь, автобус полз по главной улице, где выстроились конторы бинго и ирландские пабы. Я опустил путеводитель и прижался лицом к стеклу: совершенно ничего не узнаю! Автобус свернул за угол на парковку и, вздрогнув, замер. Австралийская парочка и парень с молнией сошли, а взамен вошел бритоголовый мужик с сумкой-скаткой.

– До пляжа «Санрайз» доедем? – спросил он с северо-английским акцентом.

Родом из Ньюкасла или откуда-то рядом.

Водитель кивнул.

– Клево! А то Пирос – такой отстой! Смотались туда вчера вечером – слишком тихо! Нам бы что-то покруче, чтоб потусоваться.

Водитель пожал плечами.

– Очень хороший пляж.

– Для кемпинга сойдет?

Водитель сделал неопределенный жест ладонью, что бритоголовый расценил как утвердительный ответ.

– Клево! – повторил он и махнул друзьям.

Шестеро или семеро вскарабкались в автобус и стали протискиваться на середину. В целлофановых пакетах позвякивало пиво «Мифос». В чьем-то телефоне шипел рэп. Девушка с красными губами и осветленными волосами, которые были заплетены в косички и плотно закручены в «бараньи рожки» – вылитая Рита Ора, – стояла в проходе и громко жаловалась на порванный сланец.

– Все из-за тебя, балда, это ты наступил! Будешь покупать новые!

– Да сядь ты, Лора!

Бритоголовый потянул ее к себе на колени. Она взвизгнула и вырвалась.

– Пошел!..

Я вытянул шею. Она заметила.

– Привет! Ты как сегодня?

Ее тон показался чересчур фамильярным.

Я попытался прикрыть глаз и весело подмигнуть, но вышло не очень.

Мужчина с грязными ногтями что-то бормотал, возмущенный шумом и музыкой. Я отвернулся к окну. С ближайшего фонарного столба на меня смотрели две фотографии на большом ламинированном листе бумаги – улыбающаяся тринадцатилетняя Джесмин и ее двадцатитрехлетний фоторобот. «ПОМОГИТЕ НАЙТИ ДЕВУШКУ». Плакат был новый. Мелким шрифтом: «Англичанка, пропала в 2004. Светло-каштановые волосы, голубые глаза. Примета: шрам на правом плече». Легкая тошнота стала более ощутимой. Про Джесмин я и забыл! Вспомнились предостережения Элис. Годовщина. Мать вашу! Настроение действительно будет не праздничное! Жалко, конечно, бедняг, но надеюсь, они все-таки не испортят мне отдых. Особенно с учетом, чего стоило сюда попасть!

По пути на север останавливались еще несколько раз. Местность стала более зеленой и лесистой. Люди сходили. Я видел все это смутно, то и дело дремля, убаюканный холмистым пейзажем и ярким солнцем.

Когда в конце концов открыл глаза, в автобусе из пассажиров больше никого не осталось. Мы ехали вниз по склону. По обеим сторонам росли шишковатые оливковые деревья, валялись, точно мумии, рулоны черного сетчатого материала.

Автобус затормозил. Водитель, потягиваясь, встал и нажал кнопку, открывая дверь.

– Агиос-Стефанос!

Вид у меня, наверное, был обескураженный. На первый взгляд автобус остановился на обочине в месте совершенно необитаемом. Оливы вдоль дороги, их рассеянные тени и раскаленное полуденное солнце. Никакой пристани или лодок. Никаких таверн. И никакого «Агиос»[7].

Я стянул с полки сумку и пиджак и вышел. Водитель говорил по телефону, прислонившись к автобусу. У дороги был устроен маленький алтарь со свечками и иконами. К банке с увядшими цветами прислонена фотография молодого парня. На другой стороне, у развилки, – большой указатель: «Пляжный клуб «Делфинос». Тот самый, что построила фирма, которая теперь купила землю Элис.

Отсюда начинались инструкции, как добраться к дому, но я не спешил. Закурил, помахал на прощание водителю и стал спускаться с холма в противоположном направлении. Я хотел самостоятельно разведать обстановку, осмотреться, выяснить, где продают сигареты и, если получится, приметить идеальную забегаловку, где можно тайком пропустить ночью рюмашку.

Я держался в тени, шагая по канаве вдоль низкой кирпичной стены. Дорога была пустынна, и я наслаждался одиночеством. Сон пошел мне на пользу. Я на отдыхе, и ничто, никакая пропавшая девчонка, ему не помешает. Воздух звенел несмолкаемым треском цикад. На земле валялись сухие кольца черных змей. Постепенно оливы и черная сетка уступили место обычным деревьям и кустарнику. На участке жесткой травы паслись четыре козы. Показалась парочка коттеджей для туристов, за которыми шла мешанина из беленых домов местных жителей. Огороды, цветы в горшках, тощие черно-белые кошки, собака, привязанная к столбу обрывком веревки и ожесточенно лающая.

Я прошел мимо дохлого котенка, распластанного на обочине, и, чуть дальше, – старухи, которая сидела у открытой двери на складном пластмассовом стуле. Рядом во дворе суетились куры. Я улыбнулся и поздоровался, воображая себя веселым и стильным. Она и глазом не повела. Вскоре я свернул с основной дороги вправо, в узкий переулок. Оступился на неровных ступеньках между белеными стенами. Жара пульсировала, солнце сияло, в щелях между домами проблескивало лазурное море. Пахло теплым хлебом и кислым молоком, свежим жареным чесноком и бараниной. Снова кошки, растянувшиеся по краям ступенек, как морские котики на берегу. Тропинка стала шире, повернула. Двадцать крутых ступенек, и снова узкая дорога. Сточная канава провела меня между домами к яркому солнцу и громким звукам – я оказался у воды.

Симпатичная бухта. Вдоль берега выстроились магазины и таверны. Я опустил сумку на землю.

Узнаю ли хоть что-нибудь? Десять лет назад мы причалили к этому самому понтону… Я помнил щели между досками палубы, воду в маслянистых разводах, пустые раковины усоногих раков, точно гниющий коралл, и солоноватый, с душком, запах рыбы. Я видел это раньше: неподвижная гладь моря, как во время отлива, и на горизонте земля, Албания. Но как мы с Саффрон провели тот день? Вроде бы плавали, только где? Перелезли через скалы в какой-нибудь уединенный грот? Или просто отошли подальше от заляпанного мазутом берега?

Помню ссору, визгливый голос Саффрон, упреки в неверности, бутылку, которая полетела мне в голову. Другую женщину. Голое тело в комнате первого этажа и закрытые ставни.

Или это уже в другой день?

Отрывочные картинки.

Я поднял сумку и прошел вдоль вереницы магазинов до противоположного конца, где дорога расширялась. С машины продавали живых кур, торговец в рупор зазывал покупателей. Две женщины в шортах с соломенными сумками на плечах рассматривали что-то в витрине небольшого магазина.

– Жалко! – громко сказала одна с британским акцентом. – Всегда подозревала ее мать.

Я сделал шаг в их сторону. Между пляжным матрацем в радужную полоску и черной надувной акулой красовалась еще одна фотография Джесмин. Женщина как-то странно на меня посмотрела. Я отступил.